Сеть благодетельных каналов росла и усложнялась с каждым годом, несколько лет назад главным устроителем каналов и дорог волей великого царя был назначен Балих. Он радостно принял новые обязанности и рьяно взялся за работу.
Дело пошло. Балих писал, рабы копали, земледельцы терпеливо переносили туда-сюда глиняные жилища, межевые столбы участков, привыкали к новым дорогам. Хорошо, что земля была мягкой, легко поддавалась деревянной лопате, хорошо, что войско не роптало и легко добывало рабов, что земледельцы верили мудрости вождя и охотно принимали участие в небывалом эксперименте, результатом которого должно было стать единство неба и земли, рождённое мыслью Балиха, мудрейшего из живущих.
Он хотел устроить такую систему каналов и дорог, которая наилучшим образом выполняла бы своё предназначение при минимальной протяжённости. Оправданием необходимых для достижения цели неудобств Балих выдвигал уменьшение затрат на ремонт и поддержание системы в порядке, возможность наибыстрейшей эвакуации земледельцев под защиту стен Урука в случае вражеского нападения, в которое, впрочем, никто не верил, определённые удобства при сельскохозяйственных работах, приводил он и другие резоны, но перед самим собой был искренен и знал, что к такой системе его влечёт уверенность в её конечной совершенной красоте и гармонии. Он верил, он действительно верил, он даже знал совершенно точно, что мир гармоничен, что совершенство всеобъемлюще и проявления его совершенны в большом и в малом. Эта уверенность позволяла ему искать результат, исходя не из унылых в своей практичности потребностей сельского хозяйства, в котором Балих разобрался не слишком досконально, а выводить его из тех критериев красоты, которые существовали в его мыслях и представлялись ему бесспорными.
Красота должна подчиниться разуму, а разум покоряется красотой. Балих знал, что этот союз существует, видел его перед глазами, оставалось перенести видения на ослепительную белизну циновки, а затем на зеленеющие поля и лужайки. Приняв зиккурат за центр мира, — а то, что центр именно здесь, было совершенно ясно, — он решил синими линиями каналов, красными линиями дорог и красными точками домов нанести на земли прекрасно устроенного Урука круговую надпись, торжественный гимн славе Энлиля, Энки, Гильгамеша и Асаллухи, видимый с верхних ступеней зиккурата немногими избранными, способными понять и полюбить, и богами с хрустальноблещущей тверди небес.
Задача была внушительной, но достижение цели не обещало совершенной гармонии. Балих понимал это и хотел сделать так, чтобы надпись читалась с любого места и смысл не менялся из-за смены начального знака. Циновки вносили и выносили кипами, он старательно искал эти универсальные знаки, которые гимном избранным богам и людям прославили бы их имена и благословенный город и принесли бы облегчение труду земледельцев. Труд был тяжёл, цель мелькала впереди на извилистых путях его мыслей, но добиться своего он не мог. Иногда казалось, что вот-вот получится, он приказывал отнести себя на вершину зиккурата и там за письменным столом под навесом наблюдал за ходом работ, за тысячами рабов и сотнями надсмотрщиков, потевших под жаркими лучами солнца. Всё шло не так, махальщики цветными флагами передавали его приказы туда, вниз, до самого горизонта, приходилось по много раз переделывать, он злился, терял уверенность в себе и, наконец, не выдержав состязания с невозможностью, остановил работы, вынужденно удовлетворившись тем, что гимн равно читался не с любого знака, а только с четырёх основных, обозначавших, кроме первого звука славословия, ещё и стороны света, и соответствовавших направлениям белых лестниц, возводивших путь наверх к храму.