Одежды сними, возляжем на ложе.
Познаю тебя, мы да будем довольны.
Ответ был не слишком вежливым и скорее напоминал команду господина свободной прислужнице низкого ранга. Девушка быстро сняла платье, парик, часть украшений и сандалии, подошла к ложу, и тут обнаружилось удивительное обстоятельство. Оказалось, что какие-то немыслимые местные установления Богини ограничили все разнообразие способов совокупления одной единственной позой, более всего похожей на расположение быка, оплодотворяющего корову. Фиолетовая встала на колени, опустилась на локти рук, взгляд неотрывно уткнулся в чёрный войлок покровов. Балих сначала не понял, в чем дело, попытался перевернуть её на спину, прильнуть губами к губам, лицом к лицу, приятными ласками подготовить дух и тела к таинству соития. Теперь не поняла девушка. Она воспротивилась его легким требовательным касаниям, повернула к нему лицо и сказала с явными признаками раздражения:
Не медли, господин, ко мне приблизься,
Моё лоно тебе да будет приятно.
Строй шумерского языка сбился от волнения, но Балих понял, что девушка ждет любви именно в этом более животном, нежели человеческом, положении, он вздохнул, недовольно встал на колени и тут услышал полупридушенные злостью слова на критском языке:
— Ты чего, поросёнок толстопузый? Засунуть не можешь, что ли?
У критского не было такого количества и так тщательно разработанных версий, как в шумерском, все говорили в общем одинаково, но какие-то различия, конечно, были, и Балих несколько удивился тому, что дама из высшего общества, более того, ближайшая приближённая царицы, употребила самые грубые слова и простонародный строй фразы. Ему стало очень смешно и весело, его никто никогда не обзывал, ни одна женщина никогда не противилась его ласкам, все они изображали или действительно чувствовали благоговение перед его величием, безмерную любовь и удовольствие от его тела, а здесь маленькая провинциальная стерва подставила свою круглую попку, ничего больше делать не желает и ещё ругается, как сельский раб на солнцепёке, когда его кусают мелкие гнусы и крупные слепни, а пошевелиться и отогнать их он не может, поскольку хозяин привязал его на не слишком длинный, но чувствительный срок за лень, дерзость или задумчивые взгляды в сторону хозяйской племянницы.
Новизна ощущений захватила Балиха, он улыбнулся, вошел в неё, к сожалению, из-за долгого воздержания всё очень быстро кончилось, он пожалел о краткости первого удовольствия, ему понравилось смотреть сверху на гибкое, очень ухоженное и аккуратное молодое тело, видно было, что девушка пользуется наилучшими, наверняка египетскими кремами, кожа была очень чистой, матовой, ровного смуглого цвета всюду, куда проникал взор. Она изгибала позвоночник, шевелила бедрами, увеличивая удовольствие Балиха, стонала и дважды воскликнула по шумерски как бы в забытии: