Недалеко уплыла царица от приближённых, но гладь воды — это знак одиночества, у неё закружилась голова, вдруг обнажённые красавицы, особенно гибкая Фиолетовая, оперевшая голову и плечи о колени чёрной великанши, показались ей похожими на нимф, спутниц какой-нибудь сильной богини. Царица плеснула рукой, отгоняя опасную мысль, потеряла равновесие и повисла в воде вертикально, плавно взмахивая руками и ногами.
Она снова взглянула на воинов, увидела вождя, стоявшего на берегу и смотревшего в её сторону обычным яростным взглядом, пожалела, что ненужное уподобление принесло в тихий отдых ненужные страсть и злобу, и тут услышала движение на другом берегу водоёма. Там тоже были деревья, они подходили близко к реке, оставляя узкую полоску травы, было тихо, только цикады скрипели старательно и неутомимо, и какая-то птичка славила Создателя на своём щебечущем языке. Царица обострённо ощутила ткань тишины, по которой текли, не оставляя следов и не смачивая, тонкие ручейки звуков, и вдруг услышала громкий треск движения чего-то тяжёлого и могучего, чьи-то глубокие шаги по лесу среди сухих ветвей и колючих кустарников.
Она поняла сразу и несомненно, кто, любимый и так долго ожиданный, приближается к месту, избранному для отдохновения, но, боясь спугнуть счастье, ещё раз укорила себя за неуместные размышления. Царица барахталась на одном месте, плотно закрыв глаза, жалея, что не может на несколько мгновений заткнуть уши, чтобы потом разом прозреть, услышать и узнать пришедшего. Он был уже здесь, она слышала шум и плеск воды, могучее дыхание, биение воздуха, пронзившего речную гладь, открыла глаза и счастливым зрением увидела огромного Быка, зашедшего в воду по плечи и утолявшего жажду прохладной водой, спустившейся с гор во исполнение его благородных желаний.
Рябью вод и шорохом трав мелькала перед взором какая-то мелкая нечисть, спасавшаяся от грозной силы божественного пришельца, царица не знала, что столько незаметных оборотней обретается и суетится на границах стихий, забыла и устремилась взглядом, дыханием и чувствами к возлюбленному Быку.
Он был суров, огромен и серьёзен. На голове не было кудрявых завитков, легкомысленно украшавших иных самцов царских стад, гладкий череп венчался лишь двумя лунноизогнутыми высоковзметнувшимися рогами, грозным оружием божественного воина. Глаза устремились на поверхность вод, он как бы не видел царицу, но ясно было, всё и всегда бывает увидено и понято этими грозносверкающими очами.
Царица подплыла к Быку, встала в воде по пояс, взмахом руки и коротким словом, застыло покинувшим уста и взлетевшим на краткий миг над оцепенелой тишиной, приказала свите, замершей в изумлении и неподвижности, не приближаться, не мешать, она знала, что приказ не нужен, никто не осмелится дерзким появлением смутить беседу царицы и Быка.