– Пожалуйста, приди ко мне! – прошептал я амулету.
Знаю, что разговаривать с ювелирным украшением глупо, – просто рассказываю, как всё было.
– С кем ты разговариваешь, идиотоид? – Конечно же, это был Тайлер, возвращавшийся после чтения писем поклонников.
– Я просто повторяю свой текст, – запинаясь, произнёс я.
– Смысл так утруждаться? Тебе никогда не достичь моего уровня. Как ты получил эту работу? Твой отец – владелец студии?
– Мой отец здесь даже не живёт.
– Что стряслось? Он увидел твоё лицо и сбежал, так что пятки сверкали?
Я не мог понять, почему Тайлер на меня злится.
– Послушай, Чизбургер или как там тебя зовут, – продолжал он, – вот сыграешь сегодня вечером – и скатертью дорожка. Это моё шоу, так что не мешай. И постарайся сделать так, чтобы зрители не слишком громко тебя освистали.
Когда Тайлер ушёл, я запустил слово «освистать» в своём земном словаре. Результаты поиска мне не понравились. Это слово означало проявить презрение, издеваться, критиковать, унижать. Внезапно мне захотелось убежать как можно дальше, захлопнуть дверь студии, вернуться в свой космический корабль и взлететь навстречу другим, незнакомым ролям.
Где угодно будет лучше, чем здесь.
Буду с вами честен – мысль о выступлении перед живой аудиторией меня пугала. Я говорил себе, что получил шанс всей жизни сняться в фильмах и телевизионных шоу, которые полюбил со времён появления из капсулы. Я думал о том, что всегда говорила мне бабуля Морщинка:
– Внучок, живи мечтами, а не страхами.
Бабуля Морщинка столь многим пожертвовала ради меня, ради того, чтобы я отправился на Землю. Возможно, она даже отдала свою жизнь за то, чтобы я осуществил мечту. Я не мог позволить страху украсть у меня эту возможность. Я так не поступлю.
Я застал остальных актеров и съёмочную группу за ужином, выстроившихся в очередь перед длинными столами в палатке за студией. Мэри работала за столом и раздавала стейки, лазанью и салаты.
– Эй, дорогой, – сказала она, когда я взял тарелку и подошёл к столу, – чем угостить тебя на ужин?
– Дуэйн велел мне съесть что-нибудь лёгкое.
– Лёгкое? Как насчет тарелки перьев?
– Нет, спасибо, – ответил я. – От них будет щекотать горло.
Мэри громко рассмеялась.
Она собрала для меня тарелку, которую явно нельзя было назвать лёгкой. Мой ужин состоял из зелёного салата, порции лазаньи, которая, по её словам, снабдит меня энергией углеводов, и куска вонючего хлеба, который она назвала чесночным. Запах был невыносимым. Я слышал фырканье сенсорного усилителя даже сквозь кожу Зейна Трейси. Я надеялся, что Мэри его не услышит, но она услышала.