Мы ели пиццу и пили пиво перед телевизором. Мы редко говорили о чем-нибудь, кроме того, как я учусь, с кем подружилась, не познакомилась ли с мальчиком и чем хочу заняться в жизни. Собственная жизнь отцу была неинтересна, и когда я задавала вопросы о его работе и личных делах, он всегда отвечал примерно одинаково.
Я училась на отделении бизнеса и менеджмента и с нетерпением ждала, когда начну зарабатывать достаточно, чтобы хватало нам обоим. Вечные неудачи, уступки, разочарования детства вселяли в меня такую решимость, которой не научат в колледже.
Покончив с пиццей, я оторвала этикетку от своей бутылки пива.
– Так вот, вчера мне приснился сон.
– Да? – Он разделался с очередной бутылкой пива, присоединил ее к стеклянной коллекции у своих ног и рыгнул. – Прошу прощения. О чем?
– Об Элейн.
Он повернулся ко мне на диване, взгляд был слегка расфокусирован. Отец взял пульт и нажал на паузу.
– И о чем именно?
– Сон был странный. Она спала. Я гладила ее по волосам и укутывала одеялом, как будто это я ее мать. Она была молодой, как когда ушла, и я чувствовала себя… Даже не знаю… Очень спокойной. По-матерински. Словно исцелилась.
Отец сжал пальцы на пульте. Как только я произнесла эти слова, то сразу поняла, что не стоило. Недели две он будет снова и снова мысленно возвращаться к этому сну, отчасти завидуя тому, что он приснился именно мне, но гадая, не значит ли это, что Элейн умерла.
– Она когда-нибудь тебе снится?
Он помедлил с ответом.
– Нет.
Я знала, что он наверняка хочет увидеть ее во сне. Он спит почти по двенадцать часов в сутки в надежде увидеть свою любимую.
– Да, мне тоже. Это было удивительно. Вот я и подумала, что стоит тебе рассказать.
Мне хотелось добавить что-то еще. Рассказать ему, что во сне я наблюдала за ней спящей много часов, и изгиб ее тела и едва заметные движения глаз рассказывали собственную историю. Я просто смотрела на нее и гадала, делала ли так ее мать? А она? Когда-нибудь она смотрела на меня вот так? В какой момент я начала действовать ей на нервы, как несносный щенок, так что она не выдержала и сбежала?
– Хочешь досмотреть фильм?
Отец кивнул, но больше фильм нас не увлекал. В моей голове бродила одна мысль, которую я никогда не могла ни высказать вслух, ни подавить, даже в колледже: почему она не осталась ради меня?
после
– Добрый вечер, мэм. Простите за беспокойство, это ваш дом?
– Нет, сэр. Это дом моего бывшего жениха. Что-то не так?
Полицейский потоптался с ноги на ногу и вытянул веснушчатую шею, заглядывая в гостиную.
– Вы одна, мэм?
– Да, одна.
Мой голос дрогнул, и я изо всех сил постаралась успокоиться.