Она поворачивается ко мне, и тут, даже в таком тусклом свете, я замечаю удивительные глаза – большие, серые и пронзительные, наполненные той печалью, которую я помню по собственному детству.
Я собираю во рту все нужные слова, которые навсегда изменят нашу жизнь. Протягиваю к ней руку и сглатываю комок в горле. Спускается вечер, нужно уходить быстро. Я перевожу дыхание.
– Ты пойдешь со мной? – спрашиваю я.
Она покачивается вправо и влево, красный бант дрожит на ветру. Я чую надвигающийся дождь, он скоро польет. У нас минут десять, в лучшем случае пятнадцать. Эмма делает крохотный шажок вперед, как неуверенный олененок, только вставший на ноги.
Она подходит почти вплотную и смотрит на меня. Я по-прежнему протягиваю к ней руки. Эмма изучает их, но не трогает. Я выдавливаю улыбку, прижимая губы к зубам.
– Я просто хочу тебе помочь, – говорю я.
«Я заберу тебя отсюда».
Она снова вздыхает. Все ее тело поднимается и опадает. Эмма сгибает пальцы левой руки, а затем поднимает правую и протягивает ее мне.
Я сжимаю ее горячую ладошку. Мы соприкасаемся друг с другом и встречаемся взглядом. Она кивает, и мой голос застревает в горле – я увожу ее от матери, из дома и из прежней жизни.
во время
Дребезжит дверь. Щелкает замок.
Ричард, кормящий Робби, поднимает голову. Крупинки риса уже прилипли к полу.
– Что вообще творится? Эмма орала на весь дом. В чем дело?
– Я просто… не могу больше. Я устала быть матерью. Хватит.
– Господи, Эми, ей всего пять. Перестань так драматизировать.
За дверью в столовую появляется Эмма, с такой силой ударяя ладонями по стеклу, что Эми боится, как бы оно не разлетелось на тысячу осколков. Она поворачивается и кричит во всю глотку:
– Иди играть! Сейчас же!
У Эммы дергается глаз – новая и неприятная привычка, которая выводит Эми из себя. Эмма снова и снова теребит дверную ручку.
Ричард затыкает Робби уши большими ладонями.
– Ты в самом деле хочешь выгнать ребенка из дома?
Эми проносится через гостиную и запирает входную дверь. Эмма может оставаться снаружи хоть всю ночь, ну и плевать.
– Что ты вытворяешь, Эми? Ей всего пять лет, а не шестнадцать! Нельзя выгнать из дома пятилетнего ребенка.
Он встает и отпирает заднюю дверь, но Эммы уже нет поблизости.
– Серьезно, Ричард? Нашей дочери пять? А я и не знала. Спасибо, что напомнил.
Кипя от ярости, Эми встает между столовой и кухней и перегораживает проход.
Ричард знает, что грядет, и снова переключает внимание на Робби. Поднимает его с высокого стульчика.
– Иди-ка сюда, парень. Давай помоемся и подготовимся к купанию. – Он косится на Эми. – Разберись с этим, Эми. Ты все-таки взрослая девочка.