Эми влетает обратно в дом, а Эмма бежит за ней, вытянув руки. Наверное, Эми должно быть стыдно, она должна обнять дочь, и они начнут все сначала. Они обе заслужили перемен.
Она оборачивается, всего на мгновение, и видит, что слезы дочери фальшивые, Эми знаком этот деланый плач (когда Эмма хочет игрушку и не получает ее; плач для привлечения внимания или когда она винит Робби в том, чего он не делал), и это настолько оскорбительно, что Эми вскипает и ударяет дочь со всей силы. Ричарда у окна нет. Если бы он это видел, то не потерпел бы.
Рука соприкасается с мягкой щекой Эммы, и кажется, что от удара лицо девочки расколется на две части. Эми отдергивает руку и смотрит на нее, почти ожидая увидеть прилипшие к красной ладони детские зубы.
Вино рвется вверх по пищеводу, но Эми сглатывает и идет в дом. Она молится, чтобы соседей не было поблизости, чтобы дочь перестала кричать, чтобы она могла проснуться, как в «Дне сурка», и начать все заново.
Она переступает через порог и запирает дверь, муж и сын смотрят на нее с одинаково обеспокоенным выражением. Сейчас Эми неспособна посмотреть им в лицо. И посмотреть в лицо дочери. Она судорожно вздыхает, не обращая внимания на резкое жжение в ладони и душащую сердце ярость.
после
Люди одеты в футболки с фотографией Эммы, сделанной в школе полгода назад. Они раздают листовки, носят значки и флажки. Кто за это заплатил? Эми поправила блузку на липкой от пота коже. Макияж, нанесенный кисточкой размером с блин, уже поплыл на подбородке.
Она прищуривается на камеры и прожектора. Зачем они этим занимаются? Зачем вообще семьи это делают? Похититель не вернет ребенка после просмотра передачи. Так для кого все это? Не для них. И не для Эммы.
Защелкали камеры, зашуршали микрофоны, горячие лампы ослепляли. Все это для них, для журналистов, которые как пираньи набрасываются на все человеческие трагедии.
Возглавивший расследование Фрэнк обещал, что запись пройдет быстро и безболезненно. Но она не могла быть безболезненной. Дом перевернули вверх дном, перебрав и описав все личные вещи – расчески, зубные щетки, одежду, обувь, бумаги, имейлы и файлы. Искали под мебелью, у задних стенок ящиков, в машинах. Весь дом засыпали порошком, снимая отпечатки пальцев. Нашли новые следы грязных ног на кухне и на заднем дворе, ведущие к рощице, – единственная зацепка.
На второй день, когда полицейские нашли стопку записей о прошлых жизнях с сеансов терапии, Эми застыла в коридоре. Записи хранились в бардачке ее машины. Полицейские опустили крохотные кассеты в мешок, запечатали его и унесли. Она запаниковала, вспомнив истории и признания на этих лентах и как можно извратить их содержимое и использовать против нее.