– Послушайте, плебей Жарков, – сказал граф, стараясь не выказывать беспокойства. – Что там с квэррагской стервой? Если она издохла, я желал бы как-нибудь отпраздновать это событие.
– Не готова никого порадовать, – отозвалась Плагупта сквозь зубы. – Похоже, у меня выдохлась анестезия. Видать, на базе ополовинили ресурс или подсунули просроченные анестетики.
– Все как мы любим, – буркнул граф.
– Мне больно, – объявила паучиха. – Адская боль. Простая констатация факта… Обещаю не орать и не сучить лапками, но порой могу быть неадекватна. Прошу отнестись с пониманием.
– Ерунда, – неожиданно великодушно промолвил Карранг. – Мы все знаем, что такое адская боль. Коли протянете до утра, я вступлю в ваш клуб. Я тоже на анестетиках, и они тоже дерьмовые, как и у вас.
– Не удивлюсь, если ваши каптенармусы толкают нам списанные медикаменты, – сказала Плагупта.
– И наоборот, – кивнул граф.
– И наоборот, – легко согласилась паучиха.
Ей действительно было плохо и с каждым часом становилось хуже. Иногда паучиха теряла самоконтроль и мотала головой в сбившемся шлеме, хрипло вздыхая. Когда сознание возвращалось, бормотала извинения, вяло пыталась дерзить, но в голосе не звучало прежнего металла, и дерзости эти сильно смахивали на дамские капризы. Видя жалкое положение неприятеля, граф проворчал: «Мало чести…», утратил интерес к перебранкам, отвернулся и лежал молча, уставившись в серое небо. Над рекой сгущались сумерки, ветерок развеял омерзительную военную гарь, а взамен принес прохладу и сырость.
Жарков сообразил натаскать на поляну сухого дерева. Для розжига употребил тлевшие останки графской черепахи. Наведавшись на пост, обзавелся несколькими солидными лоскутами обшивки. Один приготовил себе для ночлега, другим прикрыл сонно заворчавшего графа: «Какого черта вы задумали, плебей? Кажется, я давно не нуждаюсь в пеленках…» Оставшимися лоскутами кое-как обмотал раздробленные ноги беспамятной паучихи, закутал ей плечи и соорудил подобие жесткой подушки. Костер горел неохотно, едва разгоняя тьму, тепла от него было немного. Мысленно прокрутив в голове варианты задачи про козу, волка и лодку, Жарков решил пренебречь логическими построениями и действовать решительно. Поставлена была ксенологическая задача: уберечь от холода двух заклятых врагов на ограниченном пространстве. Вроде бы ничего сложного. Степеней свободы у надзираемых объектов с гулькин нос. Зато навалом взаимной ненависти. Кто знает, какие фантазии взбредут в их воспаленные мозги, если единственный здравомыслящий участник хеппенинга вдруг задрыхнет?