Токарева ты, кажется, не касался. Но ты некоторое время метался по его кабинету в поисках оружия для самозащиты! Там и волосы твои могли остаться, и потожировые следы на предметах… Леша? Да, вот к его смерти тебя точно не притянуть. Но не сбежал ли бедный мальчик со станции, чтобы не стать твоей следующей жертвой?
Мотив… Какой у тебя мог быть мотив? Полковник наверняка раскопает (если уже не раскопал!) всю инфу о твоих конфликтах с сокурсниками в Академии. Ведь ты дрался тогда с Игорем! Вы даже по этому поводу писали объяснительные в отделении полиции. Стало быть, факт зафиксирован. Стало быть, застарелая личная неприязнь и внезапно появившаяся возможность отомстить Игорю – это то, на что станет напирать полковник, готовя обвинение. И то, что Вилли читал в Академии лекции, как раз когда я там учился, тоже наверняка всплывет. Ведь мог же я нагрубить лектору, а тот – выгнать меня из аудитории? Мог. Полковник столько лет мечтал о мести, что именно месть и пришьет к делу в качестве мотива: он будет судить по себе. А остальные обитатели станции попали мне под горячую руку. Или я так избавлялся от свидетелей. Или попросту окончательно сбрендил.
Я схватился за голову.
Но мне не дали как следует поужасаться перспективами – еще один вызов прервал панический сумбур в мыслях.
– АРОЭ-семь вызывает АРОЭ-одиннадцать. – Женский голос. Вроде бы спокойный. Вроде бы незнакомый.
– АРОЭ-одиннадцать на связи, – осторожно проговорил я.
– Зачем вы это сделали?
Я поперхнулся.
– Простите, что?!
– Я знаю, кто вы. Я слышала, как умело вы манипулируете людьми. Догадываюсь, как вольно вторгаетесь в сознание и меняете его. Я всегда была против любительщины в психологии, потому что мало иметь навык – должны быть еще ограничения и ответственность. Вас же не сдерживали ни мораль, ни лицензия, ни врачебная этика. Но разве кто-нибудь меня услышал бы, если бы я выступила против вас? Ах-ах, «Лучшая подружка» – такой умничка, такой лапочка, он так всем помогает!
Я потряс головой. Это что за бред? Может, мне это чудится?
– Простите, кто вы? Что вам от меня нужно?
– Ах, извините, я не представилась. Меня зовут Татьяна Токарева. Я дочь того человека, которого вы довели до самоубийства. И близкая знакомая остальных несчастных.
Я онемел. И дело отнюдь не в том, что мне нечего было сказать девушке, потерявшей отца. Дело в том, что в ее словах крылась непоколебимая уверенность.
Разумеется, мне встречались люди, считавшие меня шарлатаном. Естественно, я знавал и тех, кого можно назвать пострадавшей стороной: ведь в любом конфликте есть вторая сторона, и если я помогал первой, то вторая не всегда воспринимала это как благо. Мне писали угрожающие письма квалифицированные психологи: в основном они выказывали озабоченность тем, что однажды моя «незаконная практика» нанесет очередной «пациентке» непоправимую травму, и требовали прекратить общение с женщинами, которым необходима настоящая врачебная помощь. Платная, разумеется.