Геометрически правильное лицо, лепные скулы, изящно изогнутые брови, высокий лоб – вылитая бабушка Койву. Разве что толстая коса не спадает на плечо, а уложена калачом на макушке. В окружении прогоревших свечей стояли, заключенные в золоченый оклад, пропавшие фотографии ее матери. Дремлющий инстинкт самосохранения очнулся, заполошно завопив – беги, дура! беги отсюда скорее! Но дальше события стали развиваться с такой чудовищной быстротой, что ни убежать, ни даже просто уследить за ними одурманенная Софья попросту не успела.
Воздушный студень нехотя раздался под ее напором. Софья обернулась и увидела Дину, медленно, по стеночке сползающую на пол. На лице безмятежность, глаза закрыты, грудь мерно вздымается – Хайдуллина крепко спала. Еще одно усилие, невероятное напряжение мышц, и в поле зрения вполз Веня, с глуповатой улыбкой на лице. Он качнулся разок-другой и впечатался носом в столешницу. Кокорин сидел, задумчиво слизывая застывший тушеночный жир с охотничьего ножа. Казалось, происходящее совершенно его не касается. Он вытер мокро блестящее лезвие о штанину. Деловито закатав рукава, привстал, ловко ухватил Веню за волосы и с размаху вогнал нож ему в шею, чуть ниже основания черепа. Бордовая кровь потекла на стол, смешиваясь с пролитым вином.
Вцепившись в стену, чтобы не упасть, Софья смотрела, как убийца неторопливо встает с лавки. Не было сил бежать или бороться, простой шаг казался невыполнимым подвигом. А Кокорин подходил все ближе, обстоятельно вытирая окровавленную ладонь о куртку.
– Ай да Софа! – удивленно протянул он. – Пила наравне со всеми, а все еще на ногах, ведьма драная!
Пришло запоздалое, ненужное понимание, что никто из них так и не представился бородатому охотнику. Софья попыталась отступить, но едва не упала.
– Что, не узнала меня, а? – Егор Павлович издевательски ухмыльнулся. – Я-то тебя, суку, сразу узнал! Ты ж ни на день не состарилась, даже моложе кажешься! А я, конечно, и постарел, и подурнел, что говорить!
Схватив Софью за плечи, Кокорин с силой втолкнул ее в пристройку. Короткий полет в кромешную темноту закончился ударом о земляной пол. Онемевшее тело почти не почувствовало боли. Из-за спины сквозь приглушенные матюги долетело чирканье зажигалки. Неяркий свет керосинки резанул глаза. От увиденного Софье захотелось кричать, но хватило ее только на тихий скулеж.
– Ты что это, ведьма, никак игрушек моих испугалась? – участливо шепнул ей в ухо Егор Павлович. – Фу-ты ну-ты! Я-то думал, вы, бесово племя, к таким вещам привычные.
На секунду его коренастая фигура заслонила собою кошмар. Но лампа повисла на крюке, Кокорин скрылся в тенях, и некуда стало спрятать взгляд, а непослушные веки никак не желали закрываться. Заходясь в неслышном крике, Софья смотрела на освежеванное мужское тело, за руки растянутое на толстых балках. Содранная кожа мешком собрана на голове, скрывая лицо. Обескровленное мясо подсохло, заветрилось. Вокруг сосков, точно в насмешку, оставлены неровно обрезанные круги. Сквозь пустой живот виднелся позвоночник и реберная клетка. Ноги, отпиленные по самые бедра, лежали на стоящем в центре широком столе. Но больше всего Софью ужасал царящий вокруг идеальный порядок – ни вони, ни грязи, ни мух. Чувствовалось, хозяин мастерской занимается своим страшным делом уже очень-очень давно.