Близилась осень. У реки в болотах тревожно крякали утки. Сочились парным молоком рассветы, высоко в ясном небе стояли облака и, как лёгкие тени, смутно отражались в росе. Днём жары хватало лишь на полдень, как слепнем, жалило августовское солнце, а к вечеру с ветерком холодило с сырого луга, и от лесной опушки тянуло свежестью.
Поглядывая на женщин, заканчивающих обмазывать саманом мой дом, испытывал к ним почти братскую или как к дальним родственникам любовь. Но повод отметить это дело и сблизиться с пастухами был хорошим. Готовился к этому событию заранее – как только увидел, что, закончив утеплять своё жилище, женщины принялись таскать глину и к нашему дому. Задумал тогда устроить грандиозные посиделки у костра с едой и выпивкой. Поговорить о жизни, планах…
Начал, как водится, с изготовления племенного «котла». Хоть и не было такого ещё ни у кого на планете, но мне тут первым быть не привыкать. Заготовил огнеупорную глиняную смесь, обмазал ею стенки корзины и поставил изделие в огонь. Пока лоза выгорала, сходил в лес, подыскал прочную осиновую ветку под ухват. Ручки на горшке я делать не стал, слепил особый широкий венчик, чтобы под него хорошо рогульки заходили. Достав из углей горшок литров на десять – двенадцать, обмазал глиной образовавшиеся на венчике полости. Снова запёк его в огне. На следующий день проверил, как вышло, вскипятил в нём воду. Утаре, увидев, какое огромное чудо я сотворил, радовалась, как ребёнок, а ещё больше, когда показал ей, как приятно обливаться тёплой водичкой.
Когда ночь начала мутнеть и рассвет чуть мжил над горизонтом, мы пошли через выкошенный луг к темнеющему лесу. Наведались к ягоднику и настреляли полтора десятка тетеревов. Принесли добычу в посёлок и, подвесив тушки под крышу, отправились за клюквой. В овражках у реки ягоды ещё не поспели, но сока для маринада в них было уже достаточно.
После полудня, ободрав тетеревиные тушки, я порубил их на кусочки, положил в «котёл» и засыпал ягодами. Размешал палкой и клюкву, и мясо, придавил смесь сверху тяжёлым кремнём. Утаре осталась в посёлке чистить и резать на кусочки хрен. Как делать и зачем, я ей объяснил, а сам опять в лес пошёл, деревце срубить, чтобы костерок наш племенной долго горел.
Курился дым, вливаясь в высоте в сумрачную завесу, поглотившую красный диск солнца, но ещё не потерявшую багряные закатные полосы на почерневших облаках. Потрескивали в костерке свежие поленца, рядом Туро орудовал моим топориком, рубил ствол сосенки.
С женщинами пастухов я за всё время так близко и не сошёлся. Даже по именам не всех знал. Утаре пообещала устроить, чтобы они своим мужчинам в тот вечер ничего не готовили и пришли к большому костру за посёлком. Мол, Лоло с духами при всех говорить будет.