Особенно, рассказывают, трудно было в годы первой русской революции: министр внутренних дел Столыпин изо всех сил старался предотвратить новую пугачевщину. Террористов же арестовывал, сажал в узилище. Роман Поликарпович в 1907 году даже получил серебряную медаль на Владимирской ленте — «за отличия, оказанные при особо тяжелых условиях современной службы по тюремному надзору».
Впрочем, товарищ его по надзирательству Никита Нилович Нилов тоже не был обойден вниманием: награждался и золотой, и серебряной медалью на Анненской ленте.
Тяжел труд тюремщика: Роман Поликарпович в конце концов не выдержал — сошел с ума, попал в больницу. Осталась Александра Францевна одна с четырьмя детьми — мал мала меньше. К тому времени Сашка — средний сын — окончил начальное городское училище. Пришлось отдать его в мальчики на пять лет книгопродавцу Семенову — за 90 рублей. Сама пошла в прачки: стирала белье господам. Так и жили.
Когда германская война началась, Сашка уже служил приказчиком. В 1916 году только похоронил отца — призвали в царскую армию. Стал гренадером Тирульского пехотного полка, сражался под Ригой. В августе 1917-го был ранен при штурме Икскюльского предмостного укрепления. Очутился в вологодском лазарете. Пролежал до октября, а по выздоровлении вернулся в Питер.
В Питере переворот: большевики свергли Временное правительство. Еще раньше восставшие спалили здание Санкт-Петербургксого окружного суда, выпустили со Шпалерной уголовников: те ведь тоже «боролись» с царизмом. В Смольном говорили, что тюрьма — наследие проклятого прошлого — больше не понадобится. Бывшие надзиратели разбежались кто куда: Никита Нилов уехал в свою смоленскую деревеньку, Федор Куликов вступил в большевистскую партию и стал комиссаром.
Но реальная жизнь взяла свое: цены-то на рынке бешеные — голод, уголовников повсюду тьма-тьмущая — погромы, в министерствах чиновники старые — саботаж, офицеры вернулись с фронта, организовали охрану домов от шаек «экспроприаторов» — контрреволюция! Пришлось создавать Чрезвычайную комиссию — для защиты социалистических преобразований. Вновь широко распахнулись двери «Шпалерки». Однажды постучался сюда и Александр Поликарпов:
«Имею честь покорнейше просить Вась, Т-щъ Комиссаръ, о принятии меня на службу въ Домь предварительного заключения вь качестве надзирателя или библиотекаря как специалиста своего дела».
Взяли. И не только его: Матрена Нилова, дочь Никиты Ниловича, тоже в надзирательницы подалась. О том, что отцы когда-то служили здесь, не сказали никому. Эта утайка потом им аукнулась.