Иногда на расстрелах присутствовало и само начальство. Однажды — это было в декабре 1936 года — в Ленинград приехал Генеральный прокурор СССР Вышинский. Вместе с Заковским они подписали смертный приговор на 55 человек — участников некой «шпионской организации». Затем спустились в подвал, где на их глазах было совершено массовое убийство. Вышинский и Заковский торжественно поставили подписи под документом… Интересно, куда они поехали потом? В резиденцию? На дачу? В театр? О чем говорили? Вспоминали ли убитых по их воле людей?
Неведомо, о чем думал и Поликарпов. Думал, верно, о том, что не его это дело — судить да рядить, его дело — исполнять: враги народа очень мешают делу мирного социалистического строительства. А он расправляется с ними по законам революционной справедливости. Если не он, то другой железный боец на тайном фронте борьбы с империалистическим охвостьем выполнит долг — скомандует «пли!».
Так и командовал, особо не размышляя. Порой тяжелая ночь выдавалась. 21 декабря 1937 года, к примеру, отмечался день рождения Сталина: всю ночь грохотали в подвале выстрелы, салютуя в честь вождя, всю ночь текла кровь невинно убиенных, всю ночь подписывал Поликарпов акты о смерти — тысячи полосок с типографскими буковками и треугольными печатями. Было: одни умирали — за Сталина, другие убивали — за Сталина. Кто развяжет этот узел, кто рассудит?
Сталин рассудил: обо всем, что творилось в застенках у Ежова, будто бы и знать не знал, и ведать не ведал. Окрестил геноцид «ежовщиной». В конце 1938 года арестовали почти всех начальников областных управлений НКВД и расстреляли — за «нарушения социалистической законности». Пожалуй, один Литвин — главный палач Ленинграда — дожидаться не стал: пустил себе пулю в лоб.
Его место занял Сергей Арсентьевич Гоглидзе — «правая рука» Берии. Он уж не пощадил литвиновских выкормышей — ни Хатеневера, ни Альтмана, ни Геймана, ни Самохвалова, ни Драницына, ни Гертнер… Всех не перечислишь.
8 января 1939 года в Красном зале УНКВД — партийное собрание. Казалось, еще недавно секретарь парткома Гейман здесь выступал: ссылался на указания Партии и Правительства побыстрее покончить с врагами народа, клеймил позором Гот-Гарта и других чекистов, осмелившихся писать Сталину об Издевательствах и беззакониях, обзывал их троцкистами и требовал суровой и беспощадной расправы над ними. В президиуме тогда Литвин сидел, кивал головой: так, так…
Теперь наоборот: Гоглидзе говорил о пробравшихся в органы госбезопасности коварных врагах народа Литвине, Геймане и прочих, о пытках, которые применялись к честным, безвинным людям, о расстрелах незаконно осужденных. В зале — тишина. Оглядываются друг на друга сидящие, когда гремят слова Гоглидзе о грядущем возмездии: преступившие закон будут наказаны!