Занимая время, Гущин разыскал в телефоне номер Кнышева и позвонил историку с вопросом:
— Яков Валентинович, а вы не помните, чьих животных лечила мама Федора незадолго до смерти?
— Да, собственно, у многих. Правда, за лишай никогда не бралась…
— А операции с наркозом она животным делала? — перебил майор.
— Было. Михаил, помню, привозил Степаниде щенка, когда тот в снастях запутался и рыболовный крючок глубоко вцепился в брюхо. А почему вас это, собственно, интересует?
— Да так, — увильнул сыщик. — А вы не знаете, Яков Валентинович, Миша часто навещал дом Степаниды? До и после ее смерти.
Яков Валентинович задумался.
— Я б не сказал, — ответил в итоге. — Федул малопривлекательный субъект, о его маменьке, хоть она и покойница, тоже ничего приятного не могу сказать…
— Спасибо, Яков Валентинович. До свидания.
Стас оборвал разговор со словоохотливым собеседником, прикинул, что Янина уже должна зайти в баню, и, глядя под ноги, осторожно двинулся к кустам. Но, сделав только шаг, остановился. Откуда-то раздалось тихое и жалобное поскуливание.
Заноза! Стас мгновенно узнал голос своей собаки. Жалобное стенание раздавалось из темноты прибрежных кустов за банькой. Гущин, напоминая танк, ринулся туда, раздвигая и подминая ветки. Наклонился, готовясь разглядеть внизу собаку…
На его затылок обрушился страшный удар! Из темноты, из ниоткуда!
Но за мгновение до этого майор успел услышать тихий голос Яны:
— Заноза, Зоенька… Где ты, моя хорошая? Я иду к тебе, иду…
Гущин плыл на корабле. Огромный океанический лайнер плавно скользил по водам, негромко урчал двигателем, вибрировал переборками и пах водорослями. Но не чистыми и йодистыми, а застарелыми и гнилостными — в ноздри бил запах разложения и тлена.
Стасу казалось, будто он спит на верхней полке полутемной каюты. От падения при качке он застраховался, пристегнулся к полке и теперь закостенел в неудобном полусидящем положении. Состояние муторное, одолевает тошнотворный приступ морской болезни… «Попить бы», — подумал Гущин и очнулся. Открыл глаза.
Навряд ли помещение, в котором он оказался, являлось пароходным трюмом. Майор пришел в себя в небольшом техническом подвале с серыми оштукатуренными стенами, куда вниз от закрытой двери вели четыре бетонные ступени. Урчание и вибрацию двигателя корабля он спутал с негромкой работой электрического котла отопления. Правая рука сыщика была пристегнута наручником к водопроводной трубе, намертво впечатанной в бетонную стену. А гнилостными водорослями пах сам майор. Опустив голову вниз, он увидел, что рубашка и брюки вымазаны в подсохшей грязи и тине, поскольку совсем недавно Гущин плашмя рухнул прямиком на склизкие корни прибрежных кустов.