Крики за забором поутихли и стали удаляться. Анфиса долила в бокалы вина и предложила выпить за помин души своей спасительницы, скончавшейся три года назад.
— После смерти матери Федя совсем с глузду съехал, — сказала, утирая губы тыльной стороной ладони, — раньше она его хоть как-то в узде держала.
— Да уж, — хмыкнула Львова. — Что Степанида умела, так это удержать узду. Колоритная была особа, ростом Феденька в нее пошел.
— И норовом, — усмехнулась соседка. — Помню, как даст кулаком Федьке промеж глаз! Тот и с копыт долой.
— Неужто? — удивился сыщик, который Редькину, что называется, в пупок дышал.
— Да, да, — подтвердила Анфиса. — Влетало Феденьке от матери. Хотя… — Капитонова прищурилась, припоминая прошлое, — защищала она его. Все говорила: «Наговариваете вы на сына». Да, Жень?
— Угу, — кивнула Львова. — Ходить к ней и жаловаться было нельзя. Степанида смотрела на людей свысока, считала, что ей тут все и всем обязаны. Федя вырос с мыслью «Тут каждый нам по гроб жизни!».
— Понятно, — хмуро буркнул Гущин, — комплекс Бога. Хорошие медики этому порой подвержены. Но Федя-то к медицине каким боком?
— А наслушался, — повела плечом Анфиса. — На поклон к матери несколько деревень бегали: «Степанида, помоги. Спасительница, Христа ради, выручи…» Времена-то тяжелые были, в районной больнице только йод и вата, а Степанида и травками умела лечить, и чирей вскрыть, — Анфиса продолжала защищать свою спасительницу, — подраненную собаку могла вылечить и кошку…
— Ну, с мамой я все понял, — перебил Стас. — Но Федя с какой радости считает, будто ему все обязаны?
— А он у нас лучший забойщик скота на всю округу, — информировала Капитонова. — Тем и живет. Если кому свинью или бычка забить — все к Феде. Он здоровущего хряка одним ударом рубит! Или вот курица… Вы думаете, Станислав, курицу так легко поймать и шею ей свернуть?
— Не думаю, — признался Гущин.
— Во-о-от. У нас, считай, каждая бабка на Федю молится. У Феди завсегда полный холодильник и мяса, и молока, и самогонки. Яйца не переводятся. Кто ж ему откажет? Федул злопамятный: один раз стакан не налил, осенью можешь не обращаться — сам свинью колоть и палить будешь. — Анфиса посмотрела на соседку: — Жень, сколько лет Федя на районном рынке рубщиком мяса работал?
— Не помню, — вяло отозвалась депутатка.
— Лет десять, кажется. Пока за прогулы не уволили. Но и то, держали долго, хоть Федя и запойный.
У Гущина сложилось мнение, будто Анфиса чуть ли не гордится буйным соседом. «Вот так у нас и происходит, — взгрустнув, подумал сыщик. — Вначале мама защищает, потом соседи прикрывают — полезный, мол, да и злопамятный, чего с ним связываться. А в результате? В результате дебошир безнаказанно буянит и когда-нибудь… добуянится. Обязательно добуянится!»