— Извините, — сказал я, в конце концов отворачивая взгляд и лукаво улыбаясь, — я не сильно обижу вас, если скажу, что вы слишком назойливы?
В этот момент кабинет наполнил смех. Смеялась Гвинелла, смеялся Мизраел, и даже Киртулик не смог сдержать улыбки.
— Прости нас, принц, — виновато кивнув, ответила седовласая драконица, снова раскрывая веер, — просто мы никак не ожидали от тебя такой реакции. Ты… нас, конечно, очень удивил, когда сказал, что понимаешь наши поступки по драконьим меркам, но ведь и мы стараемся понимать твои по меркам человеческим. А человека то, что вчера случилось, просто обязано было напугать.
— Но, тем не менее, мы очень рады, что это не так, — вмешался Мизраел, — тогда остался ещё один момент. Ты наверняка уже не раз задавался вопросом, почему ты так понадобился драконам.
— Да, — кивнул я. И, прислушавшись к внезапно вспыхнувшему во мне аметистовому теплу, неожиданно для себя продолжил, — но говорить сейчас об этом не хочу. Мы все устали, мы все взвинчены, у всех была непростая неделя. Предлагаю просто провести несколько дней в тишине и покое. И потом уже вернуться к этому разговору. Что-то мне подсказывает, что это очень важно, и обсуждать это вдогонку ко всему, что произошло за последние сутки, было бы неуместно.
— Да, Дитрих, — сказал Мизраел, — ты, конечно же, прав. Но начал я этот разговор из уважения к твоему праву узнать, наконец, правду. Если ты готов подождать, то подождём и мы. В таком случае, это всё.
— Отлично, — сказал я, — до завтрака ещё остаётся полчаса. Думаю, я успею размять свои крылья…
Когда за принцем закрылась дверь, четыре дракона посмотрели друг на друга, не веря своим глазам.
— Неужели это действительно с нами произошло? — спросила Гвинелла, — мы ведь не смели даже надеяться…
— Нет, Гвенни, — тихо сказал молчавший до того Киртулик, по-прежнему стоявший за спиной Хозяина Лазурного замка, — принц вновь умудрился всех нас удивить. О, он вырос, он заметно вырос с тех пор, как я в первый раз его увидел. Но, Мизраел, дружище, прошу тебя, не питай иллюзий: ему для этого пришлось приложить поистине титанические душевные усилия. И если ты, не приведи святой белый, в ближайшие недели оступишься в чём-то ещё, то проблем оберёшь и за тот раз, и за этот.
— Хотелось бы, конечно, чтобы он ещё раз к камням прикоснулся, — задумчиво сказала Карнелла, — интересно было бы посмотреть, что в нём поменялось.
— Карнелла, ну у тебя и запросы, — хмыкнул Киртулик, — вот зуб даю, если принцу когда-нибудь и захочется уйти отсюда, то только из-за того, что ты проявляешь к нему просто патологически жадное внимание. Да что там говорить, он сам, лицо королевской крови, в которого этикет железным молотом вбивался с младенческих лет, сказал тебе об этом почти прямым языком.