Г а м л е т (по радио).
…Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
У ч а А р г в е т е л и. …Каждый год мы проживаем тот день и час, в который нам суждено умереть… Интересно, что делаем мы в этот час, в эту минуту? Наверно, смеемся, или глубоко задумываемся, или сладко спим, или переживаем истинное счастье. А может, в этот день, час, в это мгновенье мы всегда грустим? Может, именно теперь наступает мой час?
Г а м л е т (по радио).
…Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны?
У ч а А р г в е т е л и (опираясь на стул, подбирается к зеленому занавесу, скрывающему окно). Нет, только не теперь! Пусть не сейчас настанет мой роковой миг! Не сейчас! Я не хочу! Я должен увидеть мир из этого же окна, как и в тот день, когда я в последний раз простился с ним… Может, моя искра разгорится еще ярче… Птица в полете попеременно расправляет и складывает крылья, но ни один художник не нарисовал в воздухе птицу со сложенными крыльями… Никто не рисовал подурневшую красавицу, никто не воспевал уснувшего воина.
Г а м л е т (по радио).
Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли.
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться.
У ч а А р г в е т е л и (подвигается к зеленому занавесу). Быть, быть, я говорю! Пусть политиканы перестанут лицедействовать! В наш век истина должна выйти на сцену в своем подлинном обличье, и говорить она будет собственными словами. Народ не станет слушать ничего выдуманного, не будет аплодировать вымыслу, ибо человечество хочет жить… Если бы я был солнцем, то все равно бы захотел стать человеком, чтобы смотреть на солнце…
Г а м л е т (по радио).
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика.
Так погибают замыслы с размахом…
У ч а А р г в е т е л и (приблизившись к занавесу). За этим занавесом дышит зрительный зал — мое прошлое и мое будущее… Я сейчас впущу в комнату большой мир… мою страну… Ко мне войдет жизнь, с которой так трудно расставаться…
Н и н о (заглядывает в комнату и вскрикивает). Уча!.. Уча!
Уча Аргветели собрал последние силы, и, когда он крепко ухватился за край зеленой ткани, по губам его пробежала улыбка. Потом одним рывком, с шумом и шелестом он отдернул до конца большой зеленый занавес, скрывавший его окно.