— Знаешь, Ладо, — опять не утерпела Кетеван, — все это очень интересно. Твои герои по-настоящему любят друг друга, но мне кажется, «Вертер» немного ни к чему. Если уж так необходимо, возьми что-нибудь другое. «Вертер» оставляет впечатление случайной детали.
— Случайной? — Ладо удивился, обдумывая замечание жены.
Такси выехало на привокзальную площадь и остановилось у самого тротуара, словно лодка у берега.
— Приехали! — воскликнул Гия и всплеснул руками.
Поезд, стоявший на первом пути, ждал отправления, словно оседланный, взнузданный конь. Пассажиры уже освоились в вагонах, некоторые даже успели переодеться, и стояли в коридоре, будто у окон собственного дома, беседуя с провожающими.
Гия, Кетеван и нагруженный чемоданами Ладо с трудом пробрались по коридору мягкого вагона и вошли в купе. Гия моментально приник к окну, Ладо уложил вещи и взглянул на часы: до отхода оставалось десять минут. Им вдруг овладело беспокойство.
— Кетеван… — начал было Ладо и замялся.
— Да-да, в самом деле, ты же не закончил, рассказывай, а не то поезд отойдет. — Кетеван, казалось, проникла в его мысли.
Ладо, будто только этого и ждал, начал сбивчиво рассказывать, чтобы успеть все сказать, чтобы Кетеван узнала до конца историю этой любви, чтобы после ее отъезда Ладо каждую ночь представлял себе лицо Кетеван, заинтересованной и поглощенной этой историей.
— Потом началась война, началась эта страшная война, но Хатуна и Ушанги не знали, что такое война и поэтому не боялись ее. Ушанги искал Хатуну по всему городу и никак не мог отыскать. Наконец он случайно узнал, что она тяжело больна, что отец ее погиб на фронте и она осталась сиротой. И Ушанги впервые почувствовал, что такое война, ощутил ее грозное дыхание.
Он разыскал маленький кирпичный домик. До поздней ночи он стоял под окнами, твердо и упорно, как солдат на посту. И если ему удавалось разглядеть тень, мелькнувшую в слабо освещенной комнате, или если шевелилась занавеска на окне, для него это было целым событием, этого ему хватало до следующего утра, чтобы мечтать и думать о Хатуне. Он еще сильнее полюбил ее, стремился к ней, радовался и тосковал. Ему казалось, что Хатуна — существо с другой планеты, гостившее на нашей земле. И ему хотелось, чтобы у нее осталось хорошее впечатление от жизни на земле, чтобы она полюбила землю и ее обитателей.
Однажды Хатуна вышла из дому; любовь и преданность юноши, казалось, поставили ее на ноги, но это было лишь видимое выздоровление, это было слабое движение листка, сорванного с дерева. Хатуна в последний раз вышла на улицу, словно для того, чтобы попрощаться с единственным городом на земле, с которым она успела познакомиться за свою короткую жизнь. И до ухода Ушанги на фронт они встретились еще дважды. Беседа их была еще более сдержанной и застенчивой, чем при первой встрече.