был сжат.
Представьте: вы раскапываете бархан при помощи лопаты. Сухой мелкий песок податлив штыку. Вы археолог и работаете над барханом годы и десятилетия – в надежде отыскать в нем хотя бы осколки керамики, некие знаки канувшей цивилизации, по которым вы пробуете воссоздать часть минувшего, лучше понять мироздание. Вы настолько привыкли к тому, что лопата легко погружается в песочную тяжесть, что не верите своим ощущениям, когда она вдруг ударяется во что-то твердое. Вы смещаетесь по склону бархана и понимаете, что теперь под всей его поверхностью на глубине в полтора штыка находится нечто непроницаемое: стены, купола, площадь, улицы древнего города, неведомой цивилизации – кто знает?
Результат был настолько поразителен, что я не торопился удивляться и для начала разбил массив на части, чтобы поработать с каждой отдельно. В ночь после завершения предварительного анализа я отправился побродить по квартире, услыхал разговоры на кухне, женские голоса – это были посиделки жены с подругами; я потоптался в коридоре, расслышал, как поминали тещу, как всхлипывала Юля, но заглянуть не решился и улегся в кабинете, краешком мыслей обращаясь к обнаруженному обстоятельству несжимаемости, боясь задуматься о нем всерьез, чтобы не свалиться в бессонницу.
Утром я зашел на кухню, там было стерильно: ни крошки, ни бокала, – верный признак, что жена пригуляла накануне; позавтракав в «Крошке-Картошке», я явился в институт и включил печку – кварцевую лампу, малиновым жаром занявшуюся на кирпичах, составленных колодцем на полу; так я обогревал свое логово, уставленное книжными шкафами, этажерками со всякой всячиной, включая научные журналы, камни и альбомы марок, фотографию в рамке со станции «Памир-Чакалтая»: голые по пояс первокурсники на фоне гор держали над головами свинцовую кассету; за фоткой шли коробочки с блеснами и мушками, несколько трубок, которые иногда я брал в зубы, чтобы почуять невыветриваемый кислый вкус табачной смолы; существенную часть «лабы», как любовно в институте многие называли свои закутки и убежища, занимал серверный стенд.
Я присел к дисплею, загрузился в терминал и первым делом стукнулся к Ваське Уразметову.
– Вась, я сгонял на Памир, привез кое-что.
– Не заставляй меня нукать.
– Ты можешь сейчас говорить?
– Ну.
– Можно я к тебе приеду?
За деревней Калиново у поворота на Тарусу автобус миновал мемориальный Т-34, стоявший на пригорке, и я стал собирать сумку, готовясь к выходу. Вскоре я сидел напротив Васьки с пивом в руке.
– С чем пожаловал? – спросил он и прищурился. – Снова в плену фантазий?