Отец же жил в особенном месте близ Рамат Рахель – там англичане строили в пустыне полицейские участки, и патрули, в пробковых шлемах и верхом на верблюдах, присматривали за разбойными бедуинами и дерзкими еврейскими поселенцами, то и дело норовившими заселить какой-нибудь уголок, снабженный водой, возвести дома на руинах византийских времен, насадить сады – и пострадать всей общиной от эпидемий и малярии, с которой британцы пытались справиться высадкой эвкалиптовых рощ: лепестковые радиаторы обильных крон выкачивали грунтовые воды из малярийных болот, а саженцы привозились из Австралии. В те времена Лоуренс Аравийский исследовал Негев, зарисовывал руины Халуцы, раскапывал серебряный клад в Мамшите, где при Великом землетрясении византийской эпохи под развалинами налогового управления этой столицы Пути благовоний был погребен годовой сбор.
Напарник закрыл глаза, протянул Шимону Леви трубку и прошептал, выпуская дым:
– Амброзия, а не табачок.
Леви макнул пламя зажигалки в чашку трубки и снова уставился сквозь зеркальное стекло КПП. За ним десантник со снайперской винтовкой, взятой наизготовку, трепался со знакомой девушкой-капралом, приотставшей от патруля, который двигался в сторону Цепной улицы.
– Ты бы шел. Когда явится, я его приму как родного.
– Да, – сказал Леви. – Солнце сядет, и двину.
– Тем более у тебя там гости.
Шимон Леви поднял брови.
– Тот чудик. Сказал: только с тобой будет говорить. Хоть спровадишь его.
Леви промолчал. Зачастил к нему этот русский. Всю неделю ходит. Впрочем, кто в этом городе нормальный?
Леви проводил взглядом девушку-капрала и выглянул из будки КПП, чтобы выпустить дым.
– Али зря паниковать не станет. Даром, что ли, уже вторая группа спасателей его найти не может. Если бы от него еще толк был.
Леви затянулся поглубже и сглотнул дым.
– Похоже, подрядчик сдал Али, – сказал Леви. – Теперь ему приходится по всему Восточному Иерусалиму скакать. На связь выйти боится, послать прикрытие некуда. И, пока мечется, может дров наломать с перепугу.
Напарник шагнул из КПП, ругнулся. Теперь это была их рабочая мигрень: нынче часто приходилось латать агентуру на живую нитку. Они никогда так не работали, с таким риском провала. Толпа из глазеющих по сторонам туристов, из спешащих к Стене Плача ультраортодоксов в разнообразных шляпах и одеждах, в париках и тюрбанах, из юных торговцев, выверенными движениями пропихивающих тележки с товаром и деятельно вихляющих атлетическими ягодицами, поредела. Зажглись фонари, и под ними залоснились стертые подошвами веков каменные ступени улочек.