Дело Бейлиса (убийство Ющинского в Киеве) — показало, что русское гражданское общество — не является в основной своей массе антисемитским, и готово после отмены черты оседлости принять евреев как равных. В свою очередь молодые евреи массово учат русский язык — это их язык, а не идиш. Дело Бейлиса — лакмусовая бумажка, причем Россия прошла этот тест успешнее, чем Франция — Бейлиса считают виновным намного меньшее число русских, чем Дрейфуса, фактически в России «антидрейфусары» являлись изгоями. Это же подтвердил и 1917 год — в отличие от левых правые в России так и не смогли ни до февраля 1917 года, ни после него ни собраться, ни политически организоваться, ни предъявить какую-то внятную альтернативу. В общем и целом правые того времени — представляли скопище невнятных личностей, кормящихся около госбюджета. Как только не стало бюджета — они все просто разбежались…
Февраль 1917 года показал, что в России нет противостояния в обществе, традиционного для других стран деления общества на правых и левых. Есть государство и есть противостоящее ему гражданское общество, современное настолько, что оно было бы дееспособным даже сейчас, сто лет спустя. Русское гражданское общество образца 1917 года было активным, единым, атеистичным, прогрессивным и левым.
Церковь не смогла даже в самой минимальной степени сыграть ту роль «властителя дум», ради которой она существовала в России и в других странах. Если в странах Запада прогрессивная часть интеллигенции и буржуазия противостоят «болоту» крестьянства, рабочих, феодалов, организованных в церковные общины и направляемых церковью — то у нас подобных общин просто нет. Показательно, что в отличие от многих стран Запада, православие не смогло организоваться политически, не существует «христианско-демократической» или «христианско-консервативной» партии.
Эта уникальность русского общества, его уникальные успехи в обеспечении внутреннего единства, борьбы интеллигенции за умы и чаяния рабоче-крестьянского класса (как потом показала история, успехи в завоевании сердец были сильно преувеличены), его свобода и антиклерикальность — и сделала русских, русское общество — авангардом всего европейского в борьбе за деклерикализацию и эмансипацию. Именно поэтому интеллектуальная Европа, проигравшая собственную борьбу — так жадно смотрит на Россию, с такой готовностью принимает всё русское. В России отсталость режима политического совмещается с прогрессивностью и даже авангардностью русского общества, русской интеллигенции. Европа ждёт победы русского общества над царизмом как первой победы нового над старым, за которой она и сама поднимется на новый бой против собственной церкви, бюрократии и государства.