Как же у меня болела голова! Казалось, будто неведомый мучитель ввинчивает мне в глазницы раскаленные спицы. В ушах отдавалось гулкое биение пульса.
Что со мной? Где я?
В голове заворочались мутные воспоминания о событиях прошлого дня.
После ухода Родерика наша компания как-то разом вспомнила про бутылку, принесенную Магдой. Осознание того, что каникулы из-за глупейшего трагического стечения обстоятельств оказались безнадежно испорченными, было настолько невыносимо горьким, что его требовалось немедленно запить.
И мы выпили. Молча и без закуски, поскольку денег на вторую сковородку жареной картошки уже не осталось. Потом выпили еще и еще. А потом…
Я беспокойно заворочалась, силясь вспомнить, чем же завершились наши невеселые посиделки. Кажется, я собралась немного прогуляться. Так сказать, проветриться. София вызвалась меня проводить. В отличие от остальных, она выглядела наиболее трезвой. Еще бы! Просто удивительно, что в нее столько еды влезло. Как оправдалась наша подруга, на нервах ее всегда тянет пожевать. За Софией, понятное дело, увязался Бернард. Даррен буркнул, что не видит смысла одному за пустым столом сидеть, поэтому тоже пошел с нами.
А дальше?
Как я ни пыталась напрячься, но все впустую. После выхода из трактира в моей памяти осталась одна огромная зияющая пустота.
Так, сперва надо хотя бы понять, где именно я лежу.
С этой здравой мыслью я открыла глаза. Увы, вокруг царила настолько полная темнота, что я ничего не увидела. Ладно, если зрение не помогает, то прибегнем к осязанию. И я осторожно пощупала рукой справа. Наткнулась на стену. Затем пощупала рукой слева. Ой, опять стена. Какое-то очень странное место для сна я выбрала. Больше всего похоже на…
Склеп? Гроб?
Тьфу ты, глупости какие!
Но внутри все замерло от дурного предчувствия. И, затаив дыхание, я подняла руку.
Сердце на мгновение перестало биться, когда я почувствовала подушечками пальцев такую же шершавую доску. Затем зачастило вдвое, да что там – втрое, вчетверо по сравнению с обычным.