— Вы сами должны понимать, сколь страшное кощунство вы совершаете! — Видаель даже голос повысил.
— Но почему же тогда всеведающий Ират не прекратит это? — с вызовом парировал принц. — Почему до сих пор недовольство исходит вовсе не от него, а исключительно от вас и обожаемой вами инквизиции? Не потому ли, что мои планы именно вам невыгодны?
— Пресветлый не вмешивается до поры, до времени! Он слишком милосерден и пока дает вам второй шанс. Но вы преступно пренебрегаете этим! Одумайтесь, Ваше Высочество, — он понизил голос, прозвучало, как однозначная угроза, — иначе будет поздно. Ваша гордыня и вера во вседозволенность сбросят вас на самое дно, откуда уж точно не будет возврата. И появление еще одного обладателя королевской магии — однозначный предвестник вашего скорого падения!
— И кто же меня, как вы выразились, сбросит на самое дно? — Эрдан скептически усмехнулся. — Раз вы якобы не вмешиваетесь, так решили поручить это, по вашим же словам, беззащитной девушке? И вы серьезно верите, будто Эвелин сможет мне что-то противопоставить? Я почему-то сильно в этом сомневаюсь.
Видаэль пока не возражал, слушал, недовольно сжав губы.
А принц продолжал:
— Вы меня не запугаете, как ни старайтесь. Если бы вы и вправду воплощали именно волю Пресветлого, то все было бы иначе.
— Как вы смеете усомниться… — зашипел посланник, но Эрдан перебил:
— Как я смею иметь свое мнение? Уж простите, какой есть. И я ни на миг не сомневаюсь, что вы плетете свои собственные интриги, прикрываясь именем божества. Но я вас не боюсь. И когда я взойду на трон, я навсегда покончу с угнетением моих подданых. Каждый человек способен сам решать, какого бога почитать, никто не вправе насильно навязывать ему мировоззрение. Вы называете это святотатством, а таких людей — отступниками, подвергаете их пытками и вершите казни. Но всему этому я положу конец. Моя империя — это не загон, и мои поданные — это не пасущийся в нем скот. Пусть из прошлых императоров вы и могли вить веревки, но я не такой. Я не подчинюсь ни вам, ни вашей инквизиции. И если мои намерения неугодны Ирату, так пусть же прямо сейчас лишит меня жизни, — Эрдан развел руки в стороны, словно в ожидании, что в него вот-вот ударит молния.
Но, чего и следовало ожидать, не произошло абсолютно ничего.
Видаэль так и не ответил. Лишь заскрежетал зубами, наградив принца ненавидящим взглядом, и исчез.
Стоило вернуться во дворец, один из лакеев с поклоном доложил, что принца желает видеть императрица. Пусть Эрдан относился к матери с большим уважением, но сейчас было совсем не до разговоров. Голова гудела от раздираемых противоречий. С одной стороны, роль во всем этом Эвелин обозначилась весьма очевидно, сомнений быть не могло. Но в то же время упорно скреблась слабая надежда, что девушка может быть впутана во все это помимо своей воли. Посланники прекрасно умеют манипулировать людьми. Конечно, как они умудрились наделить кого-то королевской магией — отдельный вопрос. Но что есть, то есть. И нужно решать, что же с этим делать…