— Значит, опять геройствовал? — в назидательной форме спросила меня она.
— С кем это я геройствовал? — изобразил я удивлённый вид. — На нас же никто не напал.
— Если бы напал, что я уверена, что никто бы живым отсюда не ушёл. Катя мне намекнула, что без тебя здесь тоже не обошлось. Но она молчит, видимо, ты её заставил.
— Катя мне не подчиняется. У неё есть свой начальник. Хорошо, что ты меня к ней не приревновала.
— Была такая мысль, когда она задернула шторку. Там же два туалета есть. Но она быстро вернулась, а ты так быстро никогда не заканчиваешь это дело.
— Вот ты вредина. На неё полмира мужчин облизываются, а она меня одного, бедного и несчастного, ревнует ко всем советским стюардессам.
— А нечего им было песни посвящать. Да и не такой уж ты бедный. Я бы сказала, что даже наоборот. А ревную, потому что люблю.
— Вот это другое дело.
Серега не выдержал и подошёл к нам, спросив, долго ли мы ещё здесь будем торчать.
— Минут пятнадцать и должны закончить все работы.
Ого, командир включил двигатели и стал их гонять на малых оборотах. Я своим внутренним зрением посмотрел на недавно отремонтированный двигатель и увидел, что проблема полностью устранена. После этого Вениамин Петрович вышел к нам и посмотрел на меня. Видимо, какие-то подозрения в отношении меня у него были и он их решил проверить. КВС вопросительно мотнул головой вверх и я в ответ поднял вверх большой палец правой руки. Он усмехнулся сам себе, видимо, одна из его догадок подтвердилась. Солнышко видела нашу пантомиму, но поняла её по-своему.
— Значит, снова летим? — с надеждой в голосе и во взгляде спросила она меня.
— Летим, — ответил я и поцеловал её в нос, как это делал раньше, от чего она его смешно всегда морщила.
Хорошо, что у нас были места в первом классе. Здесь сидел народ солидный и представительный. А что творилось в остальных салонах самолёта, я не знал. На улице становилось жарко и корпус нашего лайнера стал нагреваться. От этого и внутри поднялась температура. Если в ближайшие пятнадцать минут мы не взлетим, то станет трудно дышать.
Но экипаж, видимо услышав мои молитвы, стал выруливать на взлёт и заработали обдувы, которые мы направили каждый себе в лицо. Подошла Катя и сказала, что Вениамин Петрович передал, что до Нью-Йорка будем лететь с максимальной скоростью и постараемся сократить опоздание до часа или даже меньше. Это обрадовало и меня, и Солнышко.
Наш самолёт опять в воздухе и можно немного расслабиться. Катя не знала, как нам, в качестве ответной благодарности, угодить. И за песню про неё, и за фотографии, и за двигатель.