Когда я ставлю свой росчерк на договоре о помолвке, где все условия прописаны на древнем иврите, которого я почти не знаю, мы собираемся у края ширмы, откуда мне видно мужскую половину, и Зейде разбивает блюдце тноим, купленное специально для этого дня, — тарелочку из тонкого фарфора с орнаментом в виде роз. Этот символ серьезности наших намерений раскалывается на мелкие кусочки, и Баби собирает осколки, чтобы сохранить их на память. Некоторые девушки делают из них кольца: можно отдать ювелиру обломок с цветком, чтобы тот оправил его в золото. Или превратить его в кулон. Не уверена, что мне этого захочется.
После этого свекровь дарит мне кольцо с бриллиантом, и все окружают меня, чтобы разглядеть его, и я радуюсь, что оно простое, несмотря на то что обод слишком толстый, а бриллиант — маленький и простой. Я знаю, что моему жениху понравятся часы, хотя бы потому, что их выбрала я — а у меня прекрасный вкус, Баби всегда так говорит.
Золото хорошо смотрится на его смуглом запястье с опушкой из светлых волос. Мои подружки явно считают, что я отхватила бетамте[179] — парня с хорошим вкусом. Я ужасно горда тем, что мой будущий муж как минимум красавчик. Я смотрю на него и думаю: до чего приятно обладать чем-то симпатичным, завладеть красивой вещицей, тем, кого я всю жизнь смогу демонстрировать как трофей. Мне нравится, как белоснежный воротник рубашки оттеняет золотистую кожу его шеи.
В свободное время после занятий мы с Минди рассматриваем фотографии с вечеринки в честь помолвки на нашем привычном месте в пиццерии на Ли-авеню. Мы перекладываем шарики мягкого мороженого в горячий кофе, где оно расползается густыми ручейками, и мы торопимся выловить его в тот идеальный момент, когда оно еще не совсем растаяло. Минди рассказывает, что ее брату наконец-то подыскали пару, и она уверена, что он вот-вот обручится. Поиском мужа для Минди займутся сразу же после того, как он будет пристроен.
Часть ее тоскует, опасаясь потерять меня в сладкой идиллии первого года брака, что, как уверяет она, происходит со всеми ее подругами, стоит им только выйти замуж. Другая ее часть слегка завидует моей близящейся независимости, честно признается она. Скоро и ты будешь замужем, уверяю я ее. Это вопрос времени.
«Как думаешь, кому родители тебя сосватают?» — спрашиваю я, на самом деле имея в виду «придется ли тебе носить шпицель, как твоей матери, или ты взбунтуешься и поборешься за то, чтобы в мужья тебе выбрали того, кто позволит тебе носить парик и ходить в библиотеку?». В случае с Минди замужество вовсе не обязательно подразумевает ту независимость, которой она жаждет.