— Ты получил мой подарок? — спрашиваю я. — Тебе понравилось вино, которое я отправила? Я выбрала его специально для тебя.
— Да, получил, спасибо, очень красиво. Правда, отец забрал вино, он не разрешает мне его пить. Говорит, что считает его недостаточно кошерным. Ну, ты знаешь, какой у меня отец — он покупает вино только с сатмарской раввинской печатью. Другое его не устраивает.
Я в ужасе. Дедушка был рядом, когда мы покупали это вино. Зейде — настоящий праведник, куда более благочестивый, чем отец Эли. Да как он смеет, мой будущий свекор, намекать, что Зейде менее бдителен, чем он! Я прихожу в бешенство.
Эли нарушает неловкое молчание.
— Я тоже кое-что тебе отправил, — говорит он. — Скоро привезут. Я помогал собирать подарок, но большую часть проделали сестры. Но я все равно надеюсь, что тебе понравится.
Я изображаю холодное безразличие. Выказывать повышенную заинтересованность в подарках неприлично. Зейде нетерпеливо сигналит мне, и я прощаюсь, внезапно осознав, что все в комнате слушают мой разговор.
— Счастливого Пурима, Эли, — говорю я, беззаботно перекатывая на языке звуки его имени, и вдруг осознаю, что обратилась к нему по имени впервые. И звучит это так неожиданно и непривычно интимно, но прежде, чем я успеваю произнести еще хоть слово, щелчок на другом конце провода резко развеивает это ощущение.
Мой подарок к Пуриму прибывает после обеда, доставленный специальным курьером из самого Кирьяс-Йоэля. Видимо, его задержали пробки. Как известно, въехать в Вильямсбург во время Пурима практически невозможно. Улицы заполнены разукрашенными праздничными фургонами и пьяными гуляками. Посланник едва взбирается по лестнице со своей объемистой ношей, упакованной в обертку и перевязанной взлохмаченной рафией кричащего цвета. Это гигантский торт в форме скрипки: с отдельными струнами из помадки и даже смычком, вокруг которого разбросаны шоколадные конфеты в виде нот. Карточка на нем гласит: «Пусть твое будущее будет таким сладостным, как мелодия скрипача». Мне хочется посмотреть, что там внутри черной бархатной коробочки, которая с невинным видом восседает внутри скрипки. Я осторожно выуживаю ее из-под съедобных струн, раскрываю и вижу тяжелые золотые часы: толстый браслет мерцает на свету, а бриллианты нимбом окружают циферблат. Все обступают меня, чтобы взглянуть на подарок. Я надеваю часы, и они, звякнув, съезжают с моего узкого запястья.
— Тебе надо будет размер подогнать, — говорит Баби. Я смотрю на чужеродное украшение у себя на руке. У меня в жизни не было часов дороже десяти долларов. Эти же очень претенциозные: циферблат толщиной минимум в полдюйма блестит драгоценными камнями, выложенными в виде узоров, а браслет сделан в форме замысловатой цепочки из золотых звеньев, которые поворачиваются при каждом движении кисти. На мой взгляд, украшения должны быть изящными и женственными, притягивать внимание к их владелице, а не к себе. Эти же часы — отдельная сущность, а не аксессуар.