Через два часа меня настигает зверский голод. Этот голод ощущается иначе — вероятно, такой голод приходит после сладостного изнурения, и пустота внутри меня в кои-то веки не мучительна. Мими взяла с собой кошерные сэндвичи. Мы устраиваемся на скамейках возле катка и едим.
С энтузиазмом вгрызаясь в своего тунца на ржаном хлебе, я разглядываю семью за соседним столиком для пикника и девочку с ними — похоже, мою ровесницу. Ее наряд куда больше подходит для катка (в отличие от моего) — на ней короткая юбка и толстые разноцветные колготки. И даже меховые наушники.
Она замечает, что я смотрю на нее, и слезает со скамьи. Она протягивает мне кулачок, открывает его, и там оказывается конфета в блестящем серебристом фантике. Я таких конфет еще не видела.
— Ты еврейка? — спрашиваю я, чтобы убедиться, что угощение кошерное.
— Ага, — говорит она. — Я даже хожу в еврейскую школу и все такое. Я знаю алеф-бет>[28]. Меня зовут Стефани.
Я с опаской беру у нее шоколадку. На ней написано «Хирши»[29]. «Хирш» на идише означает «олень». А еще это популярное еврейское имя, которым называют мальчиков. Окончание «и» делает его уменьшительно-ласкательным. Интересно, что за человек такой этот Хирши, испытывают ли гордость его дети, когда видят на конфетных фантиках имя отца. Был бы у меня такой папа. Не успеваю я развернуть обертку, чтобы посмотреть, что за шоколадка там внутри, как Мими бросает на меня суровый взгляд и предостерегающе качает головой.
— Спасибо, — говорю я Стефани и прячу конфету в кулаке.
Девочка вскидывает голову и убегает к своему столу.
— Тебе нельзя эту шоколадку, — объявляет Мими, как только Стефани оказывается за пределами слышимости. — Она не кошерная.
— Но она же еврейка! Она сама сказала! Почему мне ее нельзя?
— Потому что не все евреи соблюдают кашрут. А те, что соблюдают, не всегда выбирают полностью кошерную пищу. Смотри, видишь эту отметку на обертке? Тут написано OUD[30]. Это означает кошерную молочную продукцию. Это не халав Исраэль>[31] — значит, молоко, из которого сделали конфету, не прошло раввинскую проверку. Зейде будет в ужасе, если ты принесешь это в его дом.
Мими забирает у меня шоколадку и выбрасывает ее в ближайший мусорный бак.
— Я куплю тебе другую шоколадку, — говорит она. — Потом, когда вернемся домой. Кошерную. Батончик La-Hit, например — ты же их любишь, да?
Я покорно киваю. Доедая свой сэндвич с тунцом, я слежу за Стефани, которая тренируется прыгать на резиновом покрытии. Зазубренные носики лезвий на ее коньках глухо стучат в пол, когда она приземляется — всякий раз с безупречной выправкой.