Мы с Эли навещаем его вместе, и я поражаюсь тому, насколько они похожи — за исключением того, что Йосси заправляет пейсы за уши и коротко стрижет свою светлую бороду. В итоге нам удается вытянуть из него правду. Оказывается, отец Кайлы отвел ее к каббалисту, который сказал ей, что если она выйдет замуж за Йосси, то в будущем ее ждут всяческие неприятности — например бородавки и болезни, — а потом приятель Йосси выяснил, что отец Кайлы заплатил каббалисту, чтобы тот наврал, но Кайла отказывается даже говорить с Йосси, потому что ей страшно.
Я сажусь на стул возле Йосси, поправляю рубашку на своем беременном животе и заглядываю ему прямо в глаза.
— Посмотри на меня, — твердо говорю я. — Ты Кайлу давно знаешь? Три года? Думаешь, одна страшилка просто сотрет это время? Так не бывает. Если она так сходит по тебе с ума, то забудет про эту ерунду с каббалистом. Просто подожди пару дней, и она позвонит тебе, вот увидишь.
Йосси приподнимается на одном локте — его светлые волосы с рыжеватым отливом взлохмачены под черной бархатной ермолкой — и умоляюще смотрит на меня:
— Ты правда так думаешь?
— Конечно! Если это любовь, то никакой каббалист вам не помешает, уж поверь мне.
И действительно, она звонит через три дня и обещает, что переубедит папу. Братья Эли находят людей, которые давят на отца Кайлы, и тот уступает, соглашаясь на брак.
Помолвку организуют быстро и по-тихому, а свадьбу назначают через шесть недель, чтобы избежать скандалов. Ходят слухи, что Кайла беременна. Это, конечно, пустые сплетни.
В выходные, когда они играют свадьбу, мы гостим в доме Шпринцы в Кирьяс-Йоэле. Я ненавижу здесь бывать, потому что она ужасно мила со мной, пока Эли рядом, но стоит ему уйти в шуль, она будто превращается совсем в другого человека. Мне отвратительна такая ее двуличность и то, что она этого совсем не стесняется.
Я втаскиваю себя и свой беременный живот в уродливом платье для будущих матерей вверх по пандусам синагоги, где моя свекровь устраивает шева брахот. В последнее время я неважно себя чувствую — большую часть времени ощущаю себя больной и изнуренной, — и нацепить на лицо улыбку после тяжелого подъема довольно трудно. Когда ночью пятницы я возвращаюсь в нашу комнату, то долго не могу уснуть, потому что живот побаливает и меня тошнит. В конце концов в три часа утра я выкатываюсь из постели и едва успеваю в ванную, где меня рвет. Позыв приходит с такой силой, что остатки еды из желудка идут носом, и я чувствую, как маленькие сосуды вокруг глаз наливаются кровью и лопаются.
Эли слышит меня и приходит, чтобы подержать мне голову — к этому он уже привык. Боль в животе не проходит. Я на седьмом месяце. Я убеждаю Эли, что надо вызвать врача, несмотря на шабат. Для вопросов жизни и смерти телефоном пользоваться можно. Мы звоним с моего мобильного и оставляем контактные данные на автоответчике, после чего дожидаемся обратного звонка.