, нет умиротворения. Зейде говорил мне, что умиротворение — это самое важное, чего можно достичь в жизни, что в нем весь секрет счастья. Не думаю, что он сам считал, что достиг такого умиротворения, но, возможно, хотя бы к нему приблизился. У каждого свой путь, говорил он. В какой стороне мне искать мир для самой себя?
Зейде провел всю жизнь, стремясь к архавас адейес[241] — расширить горизонты ума. Как же мне расширить свои горизонты в мире, столь тесном и снаружи, и изнутри?
В начале весны 2009 года Эли уезжает на неделю, и я впервые оказываюсь в доме одна. Если я не смогу протянуть неделю самостоятельно, то вряд ли смогу всю жизнь прожить, полагаясь только на себя, поэтому морально настраиваю себя, что все получится. Я всегда немного стыдилась своих кошмаров; с приходом темноты я стучу зубами от страха при любом шорохе или скрипе и до самого рассвета лежу без сна, вцепившись в одеяло.
Я склоняюсь к мысли, что из-за своей тревожности не смогу жить одна. Я убеждена, что, будучи хрупкой женщиной, да еще и с ребенком, не протяну без того, кто сможет меня обеспечить. Как я позабочусь о сыне, если заболею? Кто поможет мне, если не муж? Неужели ради одной только свободы я смогу отказаться от нынешней жизни в стабильности?
Но когда днем в шабат я сижу на лужайке у дома в окружении соседей и слушаю их пустые пересуды, то вспоминаю о зияющей пропасти, которую представляет собой моя жизнь, о жгучем голоде, который, если его не утолять, разъедает меня изнутри. Я думаю, что лучше уж бояться и быть одинокой, чем умирать здесь от тоски. Я думаю, что и Вселенная об этом знает. Я думаю, что создана для другой жизни.
В последнее время я часами сижу среди библиотечных стеллажей и размышляю о своем будущем. Глядя на книги, выстроившиеся на полках, я вспоминаю, с каким наслаждением читала в детстве, скольким рисковала ради знания и как удовольствие от чтения перевешивало страх. Меня изумляло, насколько уверены были эти писатели в своем незыблемом праве высказывать свои идеи в любой подходящей форме и изливать на бумагу свои самые сокровенные мысли, тогда как в моей жизни не было ни дня, когда не приходилось бы что-нибудь скрывать.
Как же я устала стыдиться своего истинного «я». Как утомилась от всех этих лет, которые провела, притворяясь набожной и коря себя за неверие. Я хочу быть свободной — и физически, и во всех остальных смыслах: хочу принимать себя такой, какая я есть, и не бояться показать свое истинное лицо миру. Хочу стоять на этой библиотечной полке, среди этих писателей, для которых возможность быть собой — это неотъемлемое право с рождения.