8 сентября 2009 года я допоздна задерживаюсь в колледже, чтобы поболтать с друзьями. Я заряжена перспективой оставить прошлое позади. Я приступила к реализации своего плана, и пришло время сделать первый шаг. Я знаю, что это случится очень скоро; возможно, я просто жду, когда Эли переполнит чашу моего терпения, или еще какого-то знака — но от кого? Но это глупо — я ведь уже не та девочка из Вильямсбурга, которая во всем происходящем усматривала духовные послания.
На нервах я импульсивно решаю закурить свою первую сигарету. Я отчаянно стараюсь сдержать кашель, так как знаю, что кашель выдает новичка, а я хочу казаться спокойной и естественной, поэтому несильно затягиваюсь и на секунду задерживаю дым во рту, прежде чем выпустить тонкую струйку, и дым даже не попадает ко мне в легкие.
Стоя возле библиотеки колледжа с сигаретой в руке, я смотрю на людей, которые спешат мимо меня в обе стороны. Все они целенаправленно куда-то торопятся, и меня охватывает зависть. Я тоже хочу решительно куда-нибудь шагать; хочу смотреть в свое будущее так же уверенно и гордо, как все эти мужчины и женщины, чьи взгляды скользят по мне, но никогда не останавливаются.
На мне джинсы и пуловер, длинные прямые волосы змеятся по моим плечам, свисая по бокам толстыми темными лентами. Похоже, я выгляжу так же, как все. Вот оно, благословенное чувство анонимности, чувство принадлежности — разве это не одно и то же? Может ли кто-то разглядеть под моей беспечной позой нервную радость?
Как же я счастлива, что теперь я тоже часть этого мира! Я хочу прокричать это дубовым деревьям, возвышающимся вдоль входа в кампус. Я хочу кружиться, вскинув руки в небо, и скакать по лужайкам. Я никогда больше не буду той нелепой девушкой, болезненно застенчивой девушкой в парике и юбке. Я стану нормальной, настолько нормальной, что никто не прознает правды. Я сама забуду, что когда-то была другой.
Но обратно до Эйрмонта мне ехать час, поэтому я ухожу, пока не успела устать. На шоссе темно и пусто, и я включаю диск с миксом, который собрал для меня приятель из колледжа. Мягко играют The Pierces, а я постукиваю пальцами по рулю им в такт. Когда я съезжаю с моста Тэппан-Зи и сворачиваю на главную магистраль штата Нью-Йорк, раздается громкий хлопок, и, прежде чем я успеваю понять, в чем дело, машина начинает бешено и бесконтрольно вертеться. Я слышу визг шин по дороге, и машина вращается с такой скоростью, что свет фонарей за лобовым стеклом сливается в мутное месиво. Я держусь за рулевое колесо вытянутыми напряженными руками и вижу, как лобовое стекло разбивается на мелкие кусочки, когда машина врезается в отбойник и неуклюже опрокидывается, и каждый удар отдается болезненным толчком в моем натянутом теле. В последний миг я понимаю, что сейчас умру, и в голове у меня мелькает мысль, что именно так моя жизнь и должна закончиться, что я должна умереть на пороге желанной свободы. Бог действительно есть, и он наказывает меня. Вот о чем я думаю, перед тем как проваливаюсь в темноту.