Я быстро переодеваюсь, застегиваю простую голубую рубашку с длинным рукавом до самого верха, так, что воротничок давит мне на шею. Надеваю поверх рубашки свитер и вытаскиваю наружу уголки воротничка, чтобы они аккуратно лежали на темно-синей шерсти. Дважды кручусь перед зеркалом, проверяя, все ли заправлено. Я выгляжу как приличная девочка — такая, какой хочет меня видеть Зейде, какой учителя всегда называют Хави, дочку раввина. Приличная — как дорогая ткань, как изящный фарфор, как вино.
Я спешу по пустым улицам обратно в школу. Мужчины бредут домой с учебы, чтобы пообедать тем, что приготовили их жены, и обходят меня на тротуаре, показательно отворачиваясь в сторону. Я съеживаюсь.
В школе я с облегчением расслабляюсь. Окно классной комнаты выходит на Марси-авеню, и я с безопасного расстояния изучаю улицу и вновь дивлюсь отсутствию цвета и жизни внизу — что разительно отличается от гвалта тысячи девочек, запертых в этом квадратном пятиэтажном здании. Время от времени по Марси-авеню в сторону сатмарской синагоги на Родни-стрит проходит одинокий молодой человек — весь в черном, пальцы закручивают болтающиеся вдоль щек пейсы в тугие спирали. Мужчины постарше носят пейсы заправленными за уши, а руками придерживают свои окладистые бороды, когда те, словно флаги, колышутся на ветру. Все они ходят быстро, опустив головы.
В нашей общине очень важно демонстрировать набожность. Для того чтобы считаться воистину избранными Богом, мы обязаны постоянно являть собой благочестие. Внешний облик — это главное; он может влиять на то, что творится у нас внутри, но также и сообщает миру, что мы от него отличаемся, что ему следует блюсти дистанцию. Думаю, что сатмарские хасиды одеваются таким специфическим и броским образом как раз потому, что этим они обозначают и для сопричастных, и для чужаков глубокую пропасть между двумя нашими мирами. «Ассимиляция, — говорит моя учительница, — стала причиной холокоста. Мы пытаемся быть как все, и Бог наказывает нас за то, что мы его предаем».
Щелк. Миссис Мейзлиш громко щелкает пальцами у меня под носом. Я вздрагиваю.
— Почему не следишь? — строго спрашивает она.
Я нервно листаю свою тетрадь на кольцах и пытаюсь отыскать правильную формулу. Из-за миссис Мейзлиш на меня теперь смотрит весь класс: она показательно ждет, пока я с собой справлюсь. Я чувствую, как щеки заливает краска. Кажется, сейчас мы изучаем брохес[66], и у меня точно где-то тут есть «Сборник стандартных благословений». Отыскав правильное место, я демонстрирую свою находку, и миссис Мейзлиш едва заметно утвердительно кивает.