Когда я обнаруживаю у себя на белье густую вязкую кровь, Баби болтает по телефону с кем-то из дочерей, и я слышу ее голос сквозь дверь ванной, огорченно о чем-то охающий. Я думаю подождать, пока она не повесит трубку, чтобы известить ее о моей неминуемой смерти, но мне так страшно, что я не могу больше сдерживаться — я приоткрываю дверь и машу ей, чтобы заканчивала разговор. Она просит собеседницу на том конце провода подождать и подходит ко мне со слегка раздраженным видом.
— Ну, что такое, мамеле[115]? — нетерпеливо спрашивает она, натягивая тюрбан обратно на ухо.
— У меня кровь идет, — говорю я как можно тише, ожидая, что она тут же начнет действовать — например, позвонит в «Ацалу», волонтерскую службу скорой помощи, чтобы меня отвезли в больницу.
— Держи, мамеле, — быстро реагирует она, открывая нижний ящик шкафчика под умывальником. Она достает оттуда нечто похожее на длинный узкий комок ваты и передает это мне. — Положи это в трусы, — говорит она, — а я скоро схожу в аптеку и куплю тебе прокладки.
Я не понимаю, почему она так спокойна. Она говорит, что нет ничего страшного в том, что из меня выливается галлон крови, потому что это, оказывается, происходит со всеми — и это нормально. Считай, что твое тело так очищается, говорит она. Через несколько дней пройдет.
Когда она приносит из аптеки коробочку Kotex, то велит мне спрятать ее в глубине шкафа, там, где никто ее не увидит. Такие вещи не обсуждают, говорит она. Никому от этого пользы нет.
Трудно сохранять в тайне смену прокладок, которые нужно менять каждые несколько часов, словно перевязки. Я заворачиваю их в бумагу и кладу в пакетик — так, как показала Баби, — а затем небрежно отправляю их в мусорное ведро так, чтобы никто ничего не заподозрил. Настроение у меня не очень — мне кажется, что мне подменили тело и новое мне не по нраву. С нетерпением жду, когда кровотечение закончится, как пообещала Баби. Надеюсь, что оно не повторится.
Вскоре я понимаю, что вообще больше не могу рассчитывать на свое меняющееся тело, некогда юркое и худощавое. У меня ощущение, что каждый день одежда садится на меня иначе, и зеркало больше не показывает мне одно и то же отражение. Я расстраиваюсь из-за своей неспособности контролировать то, что делает или как выглядит мое тело.
Мои подружки стали сходить с ума по диетам и носить с собой пластиковые контейнеры с салатом айсберг вместо привычных бейглов со сливочным сыром. Как бы я ни старалась, мне не удается устоять перед шелковистым вкусом арахисового масла на белом хлебе или ощущением того, как нежно трескается шоколадная глазурь на ванильном эскимо.