– Для меня это имеет смысл.
– Потому что ты – кретин. Ты мне не начальник. Мы – партнеры. Партнерство тоже не предполагает никакого «я».
Он опять подмигнул:
– Мы можем спорить по поводу костюмов и хореографии, но музыку выбираю я.
Чееерт.
Я усвоила это, но собиралась ли я подчиниться? Согласиться? На самом деле мне было наплевать на музыку. Я каталась под любую. Теперь костюмы…
– Помнишь, твой кошмарный костюм, как из рекламы бананов? Я точно уверена, что не позволю тебе выбрать костюм, прежде чем сама не увижу его. И у меня уже есть человек, который сошьет костюм для меня.
Его лицо перекосило всего на секунду, прежде чем он смог взять себя в руки, игнорируя мое замечание о костюмах.
– Кто из нас чемпион США, чемпион мира и олимпийский чемпион? – имел он наглость спросить.
Я отпрянула. А потом не смогла придумать ни одного долбаного слова в ответ. Ни одного, кроме того, что начинается на «м» и заканчивается на «к».
Я думала до тех пор, пока его губы не растянулись в запоздалой улыбке.
Тогда я смогла.
– Ты такой надоедливый говнюк. Боже, иногда мне просто хочется дать тебе по морде. Кто чемпион? Заткнись к черту.
Что он сделал? Как он ответил? Он рассмеялся. Иван Луков расхохотался.
– Наверное, ты заплатил судьям деньгами русской мафии, – продолжала я, что стоило мне еще одного раската такого громкого смеха, что я сама чуть было не улыбнулась в ответ. Когда мы с Кариной были помоложе, я спросила ее, как ее родители сумели заработать столько денег, что могут жить в огромном особняке, а она сказала, что, как ей казалось, они были членами мафии. Они ими не были, но все равно это вызвало у меня смех.
– Ты просто обиженная неудачница, – произнес Иван через мгновение. – Я думал, что я сумасшедший, но ты меня обскакала.
– Ох, прошу тебя. – Я была не из тех, кто избавлялся от партнеров всякий раз, когда один из них терпел неудачу.
Но я этого не сказала.
– Вероятно, ты сидишь в своей «тесле» и плачешь, всякий раз, когда мнется твой свитер.
Иван снова разразился смехом, долетавшим почти до потолка.
– Над чем ты смеешься? Я не хочу тебя рассмешить, – сказала я, наблюдая за тем, как он впервые, более чем за десять лет, которые мы были знакомы, теряет контроль над собой. Самое большее, что я видела прежде, это как он изредка улыбался в кругу своей семьи, в частности Карине.
Но теперь это случилось.
Я даже не знала, что он умел смеяться… Если только не гадил людям, к примеру, забирая у них душу и прочее.
– О, как мило, – пропел высокий незнакомый голос, почти заглушаемый смехом Ивана, у которого сидела здоровая заноза в заднице.