Он опять вздохнул, снова покачивая головой.
– Я не стал покупать твой детский тайленол. Прими таблетки.
Закрыв один глаз и оставив другой открытым, я прошептала:
– Я не хочу.
Я бы жизнью поклялась, что по губам Ивана промелькнула улыбка, да, она действительно была, а потом исчезла. Губы вернулись в обычное положение. Он снова пытался командовать мной ради моего же блага.
– Они тебе необходимы, – напомнил он мне.
Я только в упор посмотрела на него одним глазом.
– Нет?
– Нет, – сказала я очень тихо, но так, чтобы он мог услышать.
У него задергались мышцы челюсти, и он прищурился.
– Твоя мама предупреждала меня, что ты, когда болеешь, становишься занозой в заднице.
Она именно так и сказала бы, что меня не удивляло. Я была нытиком, когда болела. Это было правдой. Поэтому я не стала тратить слов попусту и утруждать свое горло. Я с ним согласилась.
Что меня удивило, так это… когда, черт возьми, он разговаривал с моей мамой?
И как только я подумала об этом, я решила, что мне на это начхать.
Потом меня как током ударило.
– Я забыла позвонить…
– Твоя мама позвонила вместо тебя твоему боссу, – оборвал он меня. – Теперь прими лекарство.
– Нет.
– Если ты хочешь играть в эту игру, то можешь играть, – беззаботно ответил Иван, внезапно заставив меня задуматься о том, уж не рехнулась ли я. Он не отставал. – Ты примешь их.
Сглотнув, я содрогнулась от боли, которую спровоцировало это действие. Но от того, как он, прищурившись, посмотрел на меня, я мгновенно насторожилась. Потом его слова подтвердили то легкое беспокойство, которое он внушил мне. Он проговорил низким голосом:
– Ты примешь их, или я заставлю тебя их принять.
Хм.
– Сволочь, – прошептала я.
Он лучезарно улыбнулся мне, буквально лучезарно, вполне осознавая, что мы оба понимаем, что его угроза не напрасна. Совсем не напрасна. Ни капельки.
– Так ты готова?
Я открыла рот, бросая на него самый злобный взгляд, на который я была способна, хотя выглядела, по существу, как птенец, и наблюдая за тем, как его рука приближается к моему лицу и бросает мне в рот таблетки, а через секунду подносит стакан воды. Взяв стакан, он поставил его на прикроватный столик, потом, сидя на краю моей кровати, где находился все это время, повернулся ко мне.
– Тебе лучше? – спросил он.
– Немного, – прошептала я, потому что мне было лучше. Совсем чуть-чуть. Голова болела так же сильно, и, хотя я знала, что у меня температура, я была вполне уверена, что она немного снизилась. По крайней мере, я на это надеялась. Мне нужно было выздороветь как можно скорее. Об этом я не забывала.