Ох. Боже. Мой. Я не была настроена копаться в этом дерьме. Никогда и, безусловно, не в этот момент.
– Я не сказала тебе, потому что это не имеет к тебе совершенно никакого отношения!
– Ты имеешь ко мне отношение! Значит, это меня касается!
– Нет, не касается!
– Нет, касается!
– Нет, не касается! Это случилось еще до того, как мы стали партнерами.
И я проиграла. Я проиграла, как всегда, когда говорила прежде, чем думала. Из-за того, что слишком распустила язык.
Лицо Ивана стало красным, в точности как помидор. Таким красным, что я искренне обеспокоилась его здоровьем.
– Я убью тебя, – сказал он вдруг тихим голосом. Он смотрел на меня, выпучив глаза. – Я, черт побери, убью тебя.
Я была не в состоянии даже пошутить на этот счет.
– Только перестань на хрен, хорошо? Я не в настроении.
Покачав головой, Иван поднял кулак, бросая бумаги на мою идеально заправленную кровать.
– Джесмин, мне плевать что ты не в настроении, – заявил он и, прежде чем я успела что-то возразить, произнес таким тоном, какого я никогда не слышала от него: – Как давно это происходит?
Закатив глаза, я пожала плечами, ужасно злясь на себя за то, что оказалась такой дурой. Надо было быть умнее. Надо было быть умнее. Я должна была предвидеть самое худшее, особенно с этим настойчивым, упрямым придурком.
– Три года, – пробормотала я, так рассвирепев, что едва могла говорить, превозмогая боль в горле.
Закрыв свои голубые глаза, он открыл рот, покачивая при этом головой.
– Три года, – повторил он. – Сколько писем ты получила?
– Я не хочу говорить об этом.
Один леденисто-голубой глаз открылся и нацелился прямо на меня.
– Очень плохо. Сколько писем ты получила?
Я застонала, честно, и от досады снова запрокинула голову назад. Этого было не избежать? Неужели? Черт.
– Я не знаю… – Он попытался прервать меня, но я не позволила ему. – Нет, серьезно. Я не знаю. Первое время, когда я начала получать их, я выбрасывала их в помойку. Полагаю, их было не больше… двадцати? Возможно? – Вероятнее всего, больше тридцати, но я отнюдь не собиралась признаваться в этом.
Он дышал так тяжело, что мне было страшно смотреть на него, но я не была сучкой. Тем более в этой ситуации.
– Твои родственники знают? – спросил он спокойным голосом, от которого меня бросило в дрожь.
Могла ли я солгать? Нет. Этот засранец слишком хорошо знал мои отговорки.
– О нескольких. Раньше, – проскрежетала я.
– Что это значит? – спросил он, все еще глядя на меня одним глазом.
– Они перестали приходить, когда я уничтожила свои страницы в социальных сетях, – нехотя объяснила я, желая провалиться сквозь землю. – Они знают о некоторых, которые я получала до этого.