Дернув головой, он вцепился в руль, а потом тихо засмеялся, хотя смотрел вперед.
– Ты права, – уступил он, видимо, не слишком радуясь этому. – Но сколько медалей у тебя?
Я никогда не смогла бы предугадать то, что случилось потом. Но это случилось.
Мы хором вскрикнули «ОООООО!» в ответ на сорвавшуюся с его губ чушь, как будто мы были пятиклассниками и рассмешили друг друга до колик в животе.
Наше «ОООООО!» было таким искренним, таким внезапным, что длилось, возможно, секунды три, пока мы оба не расхохотались, при этом моя голова, сотрясаясь, кричала: «Нет», у меня ныла спина, но я все равно смеялась.
Не свинство ли было с его стороны напоминать, что я не завоевала ни одной золотой медали, совершенно осознавая то, что это бередит мои раны? Еще бы. Но это был Иван. Какого хрена еще было ждать от него?
Кроме того, вряд ли я не сказала бы то же самое, поменяйся мы местами.
Но его слова почему-то рассмешили меня. И его тоже.
И я продолжала бормотать «придурок», несмотря на то, что смеялась над собой, и в моей гудящей голове был полный кавардак, но я улыбалась.
– Иди на фиг.
– Сама иди туда же, – усмехнулся он, при этом его губы растянулись в такой широкой улыбке, что, казалось, у него вот-вот лопнет лицо.
– Заткнись, – ответила я, качая головой. – Ты заноза в заднице.
Он засмеялся.
– Ей старость нипочем.
– Пошел ты!
– Нет, спасибо.
Помимо воли я снова рассмеялась, а потом и Иван тоже, но я дважды перехватила его взгляд исподтишка в мою сторону, при этом по его бледно-розовым губам проскользнула улыбка. Он снова посмотрел на меня. Потом еще раз.
– На что ты смотришь? – спросила я, не понимая, почему он все время смотрит на меня, и раздражаясь от этого.
От ответил, по-прежнему улыбаясь:
– На тебя.
– Почему? – Он смотрел на меня каждый день.
– Потому что.
Может быть, у меня что-то случилось с лицом? Почему потому что?
– Ты редко смеешься.
Если на моем лице еще и оставалось какое-то подобие улыбки, то его как ветром сдуло.
– Я смеюсь.
– Я видел, как ты смеешься, всего несколько раз.
Я постаралась не пыхтеть, но все равно запыхтела. Он не первый говорил мне об этом.
– Я смеюсь только тогда, когда нахожу что-то смешным, но я смеюсь. Я все время смеюсь вместе с моими родственниками. Я миллион раз смеялась вместе с Кариной. Просто я не притворяюсь, что мне смешно, когда я слышу чьи-то плоские шутки или глупости. Я не прикидываюсь. – Я защищалась как дура или мне так показалось?
Продолжая улыбаться, Иван сказал:
– Ты, Фрикаделька, вероятно, прикидываешься меньше, чем все остальные, кого я знаю. Господи. Мне нравится, как ты смеешься, хотя это звучит страшновато.