Они задавали вопросы, я пыталась ответить, но слышала, как Иван отвечает вместо меня.
Потому что я не могла дышать. Я не могла говорить. Я не могла плакать.
Я лишь пристально вглядывалась туда, где был мой белый ботинок, едва ли в состоянии что-то разглядеть, и думала, думала, думала, думала.
Это провал.
Это был провал.
Это был гребаный провал.
– Чем, по-твоему, ты занимаешься?
Мне не было нужды смотреть в сторону для того, чтобы понять, кто там стоит, когда я, лежа на спине и в 108-й раз наклоняя туловище к коленям, остановилась на полпути. Я бы узнала этот надоедливый, сниcходительный, начальственный тон в тысячной толпе. Только один человек мог так легко разозлить меня, задавая вопрос.
– Занимаюсь своим делом. Единственное, чего ты не умеешь, – пробормотала я, набирая темп в последние минуты, отведенные для тренировки брюшных мышц.
– Джесмин, – снова донесся до меня резкий голос Ивана.
Я не ответила. Делая очередной наклон, я уголком газа увидела, как он закрыл за собой дверь.
Я делала очередной наклон, когда он подошел ко мне, и его большие ноги в ярко-голубых кроссовках остановились в нескольких сантиметрах сбоку от меня.
Я не подняла на него глаз и не собиралась этого делать. Я знала, куда он смотрит. Он смотрел не на мое истекающее потом тело и определенно не на свободные спортивные трусы моего брата, задравшиеся у меня на бедрах. То, что на мне был надет только спортивный бюстгальтер, тоже не имело никакого отношения к тому, на чем было сосредоточено его внимание.
Он смотрел на ортопедический ботинок, надетый на мою левую ногу. Левую ногу, лежавшую на подушке рядом с правой, согнутой в колене и твердо стоявшей на полу. На черный ботинок, каждую минуту в течение дня напоминавший мне о том, что я облажалась, и облажалась круто.
Я сделала еще четыре наклона, глядя прямо в потолок.
Я с таким трудом сглотнула, что у меня заболело горло.
За последние две недели я делала то же самое так много раз, что удивлялась, что еще могла говорить. Не то чтобы я много разговаривала, с тех пор как меня отпустили из больницы скорой помощи. Я мало чем занималась, кроме того, что тренировалась в своей комнате, просматривала видеозаписи наших с Иваном прошедших тренировок и спала.
Иван легонько прикоснулся носком кроссовки к моему ребру, а я не отреагировала.
– Джесмин.
– Иван, – отозвалась я, стараясь говорить тем же непреклонным тоном, что и он.
Он снова легонько пнул меня. И снова я не ответила.
Он вздохнул:
– Ты остановишься, чтобы мы смогли поговорить, или как?
– Скорее нет, – ответила я, стараясь из всех сил не смотреть на него.