.
А моя лодыжка…
– Господи Иисусе, Джесмин, ляг же, твою мать, на спину! – закричал Иван мне в лицо, подсовывая что-то мне под плечи, прижимаясь при этом грудью к моему плечу, когда я с запозданием осознала, что музыка все еще продолжает играть. Мы катались под музыку из фильма «Ван Хельсинг»[37]. Я была очень взволнованна, хотя изображала спокойствие. Я испытала такое облегчение от того, что Иван выбрал именно эту музыку. Я наговорила ему какую-то чепуху насчет нее, но только потому, что всегда вела себя с ним так.
– Не пытайся встать! – снова крикнул мужчина рядом со мной, его голос звучал хрипло, лицо было… безумным.
– Дай я попробую, – сумела пробормотать я. Мне казалось, что мой мозг работает как будто с тридцатисекундной задержкой между мыслью и озвучиванием того, что он на самом деле хочет сказать. Я попыталась перевернуться, я попробовала пошевелить ногой, но боль…
– Прекрати, черт побери, прекрати, – рявкнул он на меня, опуская левую руку мне на коленную чашечку и проводя ею по бедру.
Его рука дрожала. Почему дрожала его рука?
Я не смогла встать. Я не смогла встать.
– Джесмин, ради бога, не пытайся подняться, – закричал Иван, его руки быстро ощупывали мое тело, но я не могла уследить за ними, потому что мне казалось, будто у меня шум в ушах, а боль в лодыжке становилась все сильнее, сильнее, сильнее.
– Я в порядке. Дай мне минутку, – пролепетала я, пытаясь поднять ушибленную ногу, но он удержал меня, больно сжимая бедро.
– Прекрати, Джесмин, прекрати, черт бы тебя побрал, – просил он, держа руку на моем колене. – Нэнси! – позвал кого-то мой партнер, но я не поняла, кого, потому что, как я полагаю, в этот момент в изумлении посмотрела на свою ногу…
Что-то произошло с моей проклятой лодыжкой.
Что-то произошло с моей чертовой лодыжкой.
Нет. Нет, нет, нет, нет, нет.
Я даже не поняла, что открыла рот, но Иван хрипло прошептал мне на ухо:
– Не плачь. Не смей сейчас плакать. Ты слышишь меня? Ты не станешь плакать на льду, на публике. Держись. Держись. Ни одной слезинки, Джесмин. Ни единой слезинки. Ты слышишь меня?
Я втянула воздух, слезы стояли у меня в глазах, все было как в тумане.
Дрожала ли я?
Почему мне казалось, что меня вот-вот вырвет?
– Не смей этого делать, – снова прошипел он, крепче обхватив меня рукой за плечи. – Ты же не хочешь, чтобы все увидели это. Держись, малышка, просто держись…
Я не знаю, что за вздор он нес, или почему он так говорил, но почему-то затаила дыхание. Я едва дышала, когда тренер Ли соскользнула на лед сбоку от меня, и рядом с ней сразу же появились фигура, в которой я узнала Галину, и еще один тренер. Они столпились вокруг меня, окружили меня.