Он быстро взял меня за руку, сцепив наши пальцы, когда мы снова кланялись.
– Потому что я хотел это сделать, Фрикаделька. – Он сжал мою руку, когда мы, выпрямившись, махали руками публике, бросающей на лед мягкие игрушки и цветы. Никогда прежде я не видела, чтобы их было так много. Никогда. – Мы сделали это, – сказал он, все еще тяжело дыша.
Я улыбнулась, но оттого, что мне захотелось улыбнуться.
– Перестань смотреть на меня так, словно хочешь убить. Мы можем поговорить об этом позже. Не смущайся, – пробормотал он, потянув меня за руку, как только мы снова распрямились. – Мы оба знаем, что ты любишь меня.
Я хотела опровергнуть это. Правда хотела. Главным образом потому, что мне было противно от того, что его голос звучал так самодовольно.
Но мы оба знали, что я бы соврала.
Может быть, я никогда не произносила этих слов, но он знал. Так же, как знал о моей необучаемости, но никогда ничего не говорил. Так же, как знал о том, что шоколад – моя слабость, и кормил меня им, когда я больше всего в этом нуждалась.
Теперь я, в свою очередь, потянула его за руку, пытаясь подтолкнуть к выходу с катка и сердито шепча:
– Не будь таким самоуверенным.
– Очень жаль, – прошептал он.
* * *
Постреленок: ДЖЕСМИН, ТЫ – ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ.
Постреленок: Боже мой! Боже мой! Боже мой!
Постреленок: Ты смотрелась как королева.
Постреленок: Ты летала!
Постреленок: Ты стала кататься совсем по-другому.
Постреленок: Боже мой.
Постреленок: Я плакала.
Постреленок: Как жаль, что меня там не было.
Постреленок: Я приеду на национальный чемпионат. Аарон сможет посидеть с детьми. Я не пропущу его.
Только что из душа и все еще находясь в приподнятом настроении даже спустя четыре часа после выступления, я сидела на кровати и просматривала сообщения, отправленные моей сестрой. Я не смогла сдержать улыбки. Стукнув по иконке, чтобы позвонить ей, я отклонилась на спину и легла на кровать, слушая длинные гудки.
На третьем гудке моя сестра ответила:
– ДЖЕСМИН! Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛА, ЧТОБЫ ТЫ ТАК ХОРОШО КАТАЛАСЬ!
– Спасибо, Рубис, – ответила я, испытывая неловкость, когда произносила «спасибо», но что же еще я могла сказать?
– Мы с Аароном сходили с ума! Даже Бенни смотрел, он спросил, не тетю ли Джесси показывают по телевизору, – продолжала она. – Я так горжусь тобой, Джес. Я чертовски горжусь тобой. Не знаю, что ты сделала, но я никогда не видела, чтобы ты так каталась. Я и сейчас чуть не плачу, когда думаю об этом.
Теперь мне пришлось сдержатьcя от охов.
– Не плачь.
– Я ужасно рада, – пищала она, при этом ее голос звучал так, будто она вот-вот расплачется.