Что и привело этих девушек, в их рвении, к чрезвычайному финалу с вытаращенными глазами. Уолт, например. Виновен по определению. Без сомнения, с его внешностью и его фальшивым обаянием, он пользовал десятки, если не сотни женщин. Они отвезли его домой, пропустить по «стаканчику на ночь». Рена ухватила его член, прежде чем они добрались до спальни, ее ловкая маленькая рука изучала растущее «мясо». Это то, чем все мужчины были для них. «Мясом». Они разместились на отдаленном маленьком ранчо, которое отец Уэнди оставил ей после своего досадного «самоубийства» в 88-м. Однажды ночью он заснул пьяный за столом, после чего Уэндлин помогла ему попасть в преисподнюю при помощи винтажного револьвера «Уэбли.455». Какой бардак! А шум? Папины мозги выглядели как окровавленный куриный салат, с тонко нарезанным лаймом и авокадо, отпечатавшийся на обоях. Впрочем…
— Странные девчонки, а? — прокомментировал Уолт, когда Рена достала четыре комплекта наручников из коробки под кроватью.
— Ты в игре? Они просто для атмосферы, — заверила она его. — Наручники с подвохом, видишь? — она надела пару и продемонстрировала, как просто открыть фиксирующий храповик.
Однако, на самом деле, эти наручники были вовсе не трюковыми. Это была «Непревзойденная Модель 26» полицейских наручников для задержания, «Настоящий Маккой»[26], и то, что она не показала, ехидно и дерзко улыбаясь, а теперь полностью приковывая Уолта, было крошечной прокладкой, которую она прижимала к храповику во время своей демонстрации. Другими словами, как только Уолта раздели и приковали к большой латунной кровати, у него даже мысли не промелькнуло, что он застрял там надолго.
Рена и Уэндлин раздели друг друга, в то время, как Уолт наблюдал за стрип-шоу с его удобной, низкой позиции. Теперь он выглядел довольно глупо, прикованный наручниками к кровати с пенисом, торчащим, как пульсирующий, опухший корень.
— Да, это и есть ад, не так ли? — пошутил Уолт, когда две его ухажерки начали облизывать его тело. — Жизнь тяжела, скажу я тебе.
— Заткнись, Уолт! — пробормотала Уэндлин, поочередно облизывая его яйца.
Рена, чтобы прекратить болтовню Уолта, засунула ему в рот свой сосок и приказала:
— Сосать, Уолт! Просто заткнись и соси.
Уолт начал сосать, без оговорок. Груди Рены, т. е. ее буфера, т. е. ее дыньки, т. е. сиськи были маленькими, но довольно интересными: острые, пружинистые, и украшенные большими, вздутыми бурыми шишками сосков, сиськи же Уэндлин были более обычными, известными под загадочным названием «мамочкины молочные цистерны» — внушительный бюст, жизнерадостно выпирающего размера 38D, с большими розовыми ареолами