отстранение, которое усугубляется экстернализующей мужской формой общения и контакта.
У многих мужчин, особенно в возрасте от 35 до 40 лет, нет настоящих друзей. У некоторых есть приятели из спортивного клуба, иногда «настоящие друзья» детства. Правда, они живут далеко, поэтому общение с ними стало крайне редким. Но лучшего друга, с которым можно обсуждать личные вопросы, к которому можно обратиться при серьезных и не очень кризисных ситуациях, не хватает большинству мужчин.
Ральфу Илльгнеру 45 лет, у него четверо детей, и он «до недавнего времени был счастлив в браке – по крайней мере, так думал!» Он улыбается, когда говорит это, а затем продолжает рассказывать, как его жена однажды ушла к другому. В результате он «сначала отгородился от всех и вся», затем впал в депрессию и, наконец, оказался в клинике. Теперь «худшее позади», но по совету своего клинического психолога он пришел в мужской консультационный центр для последующего лечения:
– Чтобы я снова не замкнулся в себе! – Ральф многозначительно улыбается – видно, что психолог уже хорошо поработал.
– Некоторые женщины хорошо к нам относятся, – говорю я. Возможно, стоит перейти к сути проблемы – отношениям с женщинами.
– Ну, если только некоторые, – Илльгнер грустно улыбается.
Мы сразу начинаем испытывать симпатию друг к другу.
После того как мы оба хорошо поработали в течение нескольких недель, он спросил меня в конце сеанса, можно ли нам провести небольшую дегустацию вина во время последнего сеанса: Илльгнер – председатель клуба ценителей вин. Я сразу соглашаюсь, но, как только он выходит из комнаты, задумываюсь, есть ли у него на самом деле близкий друг, с которым он может поговорить не только о вине.
– Вообще-то нет, – нехотя признается он во время следующего сеанса. Ральф заметно грустнеет, когда становится ясно, что его жена была его единственным «оплотом против одиночества» в течение 25 лет. Перед тем как попасть в клинику, он только один раз, примерно 23 года назад, поговорил о личном с другим мужчиной, его отцом, который рассказал ему о том, что болен раком.
– Конечно, кроме посещения уролога, – добавляет он, снова с этой болезненной улыбкой.
– Может быть, вам стоит спросить своего уролога, не хочет ли он вместе с вами выпить вина – может, ему тоже одиноко? – я пытаюсь ответить так, чтобы наш разговор не превратился в обмен глупостями.
– Нет, тогда уж лучше я спрошу Шмидта, – говорит он и объясняет, что в клинике он иногда общался с одним из пациентов, Шмидтом, о любви и женщинах. – Он сломался, потому что не мог выбрать между двумя женщинами. «Мне бы твои проблемы», – сказал я ему тогда. Но на самом деле это был очень серьезный разговор.