Змеиная Академия. Щит наследника (Вельская) - страница 139

– Я согласен. Кровью и силой клянусь! – Он и правда ослаб до предела. Успел ответить – и обвис на цепях.

– Пусть будет так! Приговор вынесен и обсуждению не подлежит! Да восторжествует справедливость!

– И правосудие, – шепнули рядом, зазвучал смех колокольчиком.

«Отпускай. Я уберу проклятие». – Поддерживающая ее ладонь исчезла, и тут же нахлынул холод.

Рин прикрыла глаза, осторожно отцепляя нити, норовящие хлестнуть свою хозяйку. Когтями их сматывать оказалось куда удобнее, даже если в реальном мире происходящее не было видно. Тьма посветлела, начиная рассеиваться. Тело сжалось натянутой пружиной – дар успокоился, окутал прохладным облаком и втянулся внутрь, собравшись где-то глубоко темным сытым комком. Она смогла, выдержала.

Рин еще заметила, как виртуозно и быстро снял тан Ши чужое проклятие, но сил говорить не осталось – держалась на чистом упрямстве.

«Спасибо, девочка. Я этого не забуду. Благодаря тебе моя сила возросла. Отдыхай».

Если бы ее не поддержала чья-то жесткая рука, она бы упала. В ушах грохотал гром, сердце почти выскакивало из груди, хвост заплетался, но она все же продержалась до конца. Смогла поклониться подтвердившему приговор императору. Убедиться, что Киорану окажут помощь. И лишь потом, оказавшись в плотном кольце гвардейцев, позволила себе отключиться. Последнее, что она увидела, – невероятно яркие, вспыхнувшие расплавленным серебром глаза. Все-таки позаботился.

У нас всех есть один якорь, с которого, если сам не захочешь, никогда не сорвешься: чувство долга.

И. С. Тургенев

В окно светило яркое солнце, пели птицы, мягко шелестела листва. А безбрежное синее небо казалось таким близким, что хотелось взлететь. Хотя иршасы не летают, это точно известно. Рин зевнула, лениво потягиваясь и щурясь. За те несколько дней, что она провела в целительском покое, тело полностью восстановило силы и начало осваиваться с теми дарами, что достались после вынесения справедливого приговора.

Приговора… Рин передернула плечами, вздохнув. Ши, ты же знал, знал, что так получится, но смолчал. И отец знал, наверняка, но ни словом не обмолвился. После вынесения приговора все изменилось. Тогда она не приходила в себя двое суток, а когда пришла, поняла, что стала ощущать окружающих совершенно по-другому. Она их чувствовала – их недовольство, зависть и усталость, обиды и злость; все это маячило на заднем фоне, не давая сосредоточиться. Но самое главное, она ощущала… как же это назвать? Степень их прегрешений? Замаранности? Правду говорят: во многих знаниях многие печали.