– Благодарю, мой шаэ, – добавила уже искренне, сбиваясь на шипение и машинально прикладывая руку к сердцу.
Он скользнул чуть в сторону, отодвигаясь и освобождая проход, и этим вызывая легкую вспышку разочарования. Зачем врать себе? Слишком это дело накладное… Но беспокойство от встречи с отцом, азарт, желание его увидеть и извиниться за свой глупый поступок соединились в гремучий клубок, не дающий вздохнуть. Наследник прекрасно понял ее состояние и, может быть, еще и поэтому просто создал портал.
Кажется, лишь миг – легкое движение пальцами – но она видела, как вскипает воздух, идя кругами, как открывается пространство, пробивая невидимые коридоры. Какая колоссальная сила и умение нужно для настолько легкого манипулирования портальной магией! Естественного, как дыхание.
Дворец оказался весьма впечатляющим, и у отца были здесь собственные апартаменты, обставленные в строгой серебристо-черной гамме. Похоже, такое сочетание карри отнюдь не тяготило. Комнат было несколько; вышли они вроде бы в гостиной, еще была проходная – у входа в покои, кабинет, огромная библиотека, небольшой зал для тренировок и, видимо, спальня. Отец находился в кабинете. Здесь все было обставлено под истинную форму, змеиную, поэтому ноги невольно скользили по полу, а мебель казалась по-настоящему массивной и огромной, как тот высокий стул с витой ножкой, вокруг которого отец обвился хвостом, что-то увлеченно пиша на бумаге.
Миг… Сердце выпрыгивает из груди, лезут клыки, прокусывая губу. Шелест хвоста. Поворот. Родное лицо. Безумно уставшее, с кругами под глазами, во взгляде настороженное беспокойство и страх. Страх за нее. Колебания просто осыпаются пеплом, недоверчивость разлетается осколками. Здесь и сейчас – они одна кровь, одна семья.
Несчастная форма не выдерживает натиска чувств и с треском разрывается, падая на пол. Иршасса проворнее человека – и она кидается к сидящему мужчине, издавая восторженный счастливый свист, смешанный со смущенным шипением. Крепкие когти стискивают, прижимая. Крепко-крепко – не отпустишь?
Рука беспорядочно лохматит косу, зарываясь в волосы.
– Малышка…
– Иннэ! Прости! – Обвиться хвостом к хвосту, прижаться. Почувствовать хоть на миг себя беззащитной. – Люблю тебя…
– Рин-э, девочка моя, сердце мое! – Длинный раздвоенный язык облизывает лицо, золотые глаза смотрят с беспокойством.
Он действительно переживал за нее. Он по-настоящему любил ее, хотя знал всего несколько месяцев. Стол под натиском двух нехрупких иршасов угрожающе хрустнул. Мужчина нехотя выбрался из-за него, снова крепко обнимая – обвивая сильным хвостом, прижимая к себе так, что она впервые в жизни действительно захотела ощутить себя… хрупкой? Защищенной? Нужной?