Рука фэйри была ледяной – такой, что даже обжигала, она легла на лоб, не давая вырваться и протестовать.
– Передаю суть своей силы и свой ранг защитника. А теперь повторяй… – Шепот перешел в отчаянный хрип, а она лишь смотрела как завороженная, не чувствуя ни боли, ни страха, и губы сами произносили вслед за умирающим слова древнего наречия.
– Ae est telle darane, Nilyar Shellaryon she Lyashess…
– Я буду твоим Щитом, Нильяр Шелларион шэ Льяшэсс.
– Un eek tanne.
– Отныне и навеки.
Едва заметная темно-зеленая, искристая дымка просочилась под кожу, дезориентируя. Ее лоб коснулся лба фэйри. Донесся едва заметный шорох и горячечный шепот:
– Накроет чуть позже…
И он затих. Но пока еще, к счастью, был жив, хоть и тяжело ранен. Впоследствии верховная жрица справедливости не раз и не два с ужасом вспоминала тот день, видя его в своих кошмарах. Каждое существо в мире в определенный момент открывает для себя и в себе неведомые доселе пределы. В это проклятое утро предел брать предстояло ей одной – ради двух обескровленных тяжелораненых мужчин, каждый из которых занимал слишком важное место в ее сердце.
Замерла, замерзла изнутри. Собственная боль как будто притихла, отступая на задний план. Удобно, что так много крови… мелькнула и пропала мысль где-то на периферии сознания.
Можно звать иногда без слов.
Ис-Тайше откликнулся, словно ждал этого момента. Хотя почти наверняка ждал, потому что и знал и видел то, что здесь только что произошло.
«Вы обещали», – только и смогла прошептать.
«Да». – Мощная сила приподняла и окутала ее сознание, легонько отстраняя от управления собственным телом, глядя на этот мир сквозь ее разум и тело светящимися ядовитым мхом глазами.
Она видела все, будто стоя в стороне. Вот ее собственная окровавленная ладонь ложится на грудь Эрайша, вот его тело обвивают мощным змеиным хвостом, крепко прижимая к себе.
– Я дарую тебе мое прощение, отступник. Все сотворенное тобой ты своей собственной кровью омыл и искупил.
Смертельно раненный вдруг распахнул широко пустые глазницы, повел головой – слепо и беспомощно. Никогда и ни у кого она не видела такой ярости, ненависти и боли, какая отразилась в этот миг на лице младшего фэйри.
– Глупая девчонка! Жалостливая дура! Кто просил тебя! Мне не нужно… не нужно прощение того, кто меня предал… Отец! – Слово зазвенело, покатилось прочь, рассыпаясь на осколки и обнажая чужие, так и не зажившие раны. Те, которых она боялась сильнее всего.
И в этот момент они разделились. Ее сознание вернулось в тело, которое отшвырнуло прочь, прямо к лежащему все еще без движения иршасу, а призрачный силуэт повелителя холмов наполнился силой, облекаясь плотью, и вот уже он сам склоняется над умирающим сыном. Тем самым старшим и единственным сыном, которого когда-то он приказал ослепить и лишил большей части его магической сути, но так и не нашел в себе сил уничтожить.