– Время почти на исходе, – Эскайр тан-Ши словно прочитал ее мрачные мысли, – только тебе решать, кем стать и как поступить. Ты уже не камешек в колесе, змейка Рин. Скоро многим из вас предстоит проверить прочность клятв и уз…
– Время до чего? – Наверное, она не хотела бы знать. Сжало горло.
– До очередной схватки за власть, конечно. – На бледных губах расцвела довольно мерзкая улыбка. Длинные пальцы коснулись ее волос, и по телу прокатилась волна жара от той силы, что излучал древний. То ли возбуждение, то ли… – И я бы посоветовал тебе найти того, кто всегда был бы готов защитить императора и помочь ему.
Гибкие пальцы вдруг впились в плечи с невиданной силой, почти причиняя боль. Он наклонился над ней, окутывая прохладным дыханием, которое отдавало тленом. В воронках глаз сиял чистейший хаос, заставляя беспомощно задохнуться. Тонкие губы приблизились к лицу, и Рин вздрогнула, невольно распахивая глаза еще шире, когда ее губы обжег поцелуй. В нем не было ни желания, ни страсти, ни тепла – божество ставило свое клеймо, выпивало ее, отдавая взамен частичку себя, без которой она уже не могла бы жить, даже если бы захотела. Тело окутала слабость, оно онемело, безвольно откинувшись на постели, удерживаемое лишь чужими руками.
– Приведи ко мне стража, моя жрица. Это тебе мой приказ, приведешь – и я подарю тебе то, чего ты так хочешь… – Тихий шепот над ухом и холод, разливающийся по телу. Как будто сама смерть явилась, укутывая в свой саван.
– Когда-то я выполнял и такую функцию, моя Ринэ-э, – протянул, продолжая крепко удерживать подле себя. Как ни странно, чужое прикосновение, несмотря на ледяную кожу, не было противным, но пустота внутри рождала боль, и болью отзывался мороз, бегущий по жилам вместо крови. – Я ведь Каратель, песчаная лисичка…
«Что? Что ты со мной делаешь? Больно»… – судорогой сжало сердце, заставляя стиснуть зубы.
– Это скоро пройдет. – Широкая ладонь коснулась волос, пальцы зарылись в растрепавшуюся прическу, перебирая их, на бледном лице мелькнула тень удовольствия. – Я ведь должен быть уверен, лисичка, что ты меня не предашь!
Неожиданно грубо и резко стиснул другой рукой подбородок, заставляя смотреть прямо себе в глаза. Безумен, он совершенно безумен и так страшится остаться один! Она должна была возмущаться и бояться, но… не было ничего. Разве что легкая горечь обиды на сердце.
Рин понимала. Но понять и принять – это совершенно разные вещи.
Глупо было надеяться, что для одержимого местью древнего пленника она нечто большее, чем удобное орудие для его дел. И уж тем более боги никогда не считаются со смертными. Холодно… так холодно, что закрываются глаза. Интересно, что с ней станет, как только лед доберется до сердца?