…
Пусть он безумен, но она примет его любым. Он верил в это. Лишь изредка, набравшись сил после очередного ритуала, он позволял себе приблизиться к ее особняку, прячущемуся в тени чужих дворцов, и благодарил всех богов, что она не переехала туда, на воздушные острова, куда ему путь был пока закрыт – слишком опасно.
Хвост с силой ударил по камням, высекая искры. Вспышки неконтролируемой ярости случались теперь реже, но совсем предотвратить их не получалось. Никак. Когти вошли в собственную руку, но замерший иршас даже не шевельнулся. Длинные, покрытые чешуей пальцы вошли в рану, коснувшись омертвелой кожи с исследовательским интересом. Кровь не шла, как и всегда, – лишь странная бледная субстанция, застывшая теперь в его жилах.
Смех – горький, безумный, безудержный – сорвался и улетел под купол зала, скрываясь в вышине.
– Никто меня не остановит… больш-ше никто…
Черная чешуя тускло блеснула в свете холодного голубоватого пламени светильников, и иршас обернулся, глядя, казалось, прямо на Рин. У него были глаза Киорана – глубокие, темные, с синей искоркой в глубине. Только совершенно мертвые.
В ту ночь она думала, что уснуть так и не сможет, как только вырвалась из сна, тяжело дыша и обливаясь потом. Спросонья еще и обратилась, чуть не сшибив хвостом все, что стояло поблизости. Из горла вырвался тихий хрип. Судорожно втянула воздух ноздрями, стремясь унять мечущееся сердце, в котором засела игла боли, когда на плечи легли чужие руки, заставляя не вздрогнуть, а успокоиться. Она знала, что этот иршас не причинит ей вреда.
– Что произошло, шианнэ Рин-э? – Обращение прозвучало непривычно, почти мягко.
Резко обернулась, но лицо замершего напротив наследника было по-прежнему бесстрастным.
– Сон. Вернее, видение, – шепнула, невольно прижавшись щекой к его ладоням. Мужчина застыл, а потом неожиданно придавил ее хвост собственным – во дворце Нильяр пребывал в истинном виде.
– И что же мир тебе показал? Что тебя так напугало и шокировало?
Не так давно они все-таки перешли на «ты», когда рядом больше никого не было. Как выразился ал-шаэ, он к этикету был абсолютно равнодушен, но положение обязывало.
Кончик чужого хвоста скорее бессознательно поглаживал ее собственный, стремясь успокоить. Это всего лишь ночная слабость, неужели она не может позволить себе так мало? Рин откинулась на грудь ал-шаэ Нильяра, чувствуя, как отступает слабость – их связь позволяла восполнять энергию за счет друг друга.
– Это я должна вас охранять, – слабо усмехнулась.
– И будешь, мой Щит, – голос наследника прозвучал неожиданно жестко, – когда закончишь обучение в академии и принесешь присягу. Несмотря на все твои особенности и нашу связь, которую не имеет смысла отрицать, ты еще слишком юна, чтобы пытаться сейчас нести такую ответственность.