– Остались нам лишь долг и честь. – Ее голос звучал хрипло и ломко в гнетущей тишине.
Слова присяги звучали насмешкой. Многое переменится… Жаль императора, жаль Илша, сколько всего им предстоит вынести. Предательство ранит больнее всего. Эо тихо засмеялась, слыша, как в смехе звучит безумие – оно, как родную, давно обнимало за плечи, давая силы жить после всего, что было в прошлом.
Чужое присутствие было, как кинжал под ребра – слишком больно, слишком сильно, слишком остро. Ледяная ладонь ласково ухватила за шею, приподнимая в воздухе. Да, теперь она видела.
Знакомое черное пятно, жалящее своим прикосновением, еще не достигшее своего былого величия, но уже и не ослабленное.
– Айри! – Тонких бледных губ касается сумасшедшая улыбка, и она тянет руку, желая прикоснуться.
Чужая мощь обрушивается на голову, подминая под себя, врываясь в ее разум жестко и безжалостно, без малейшей подготовки, считывая, кажется, всю жизнь, начиная с момента рождения. Раньше она бы не выдержала – умерла от режущей сознание боли или стала безумной. Но разум безумцев куда гибче, а к боли ей не привыкать.
Она отдалась ей, растворилась в ней, распахнула сознание навстречу, уже сама жадно впитывая обрывки того, что ей ненароком предложили. Девочка все-таки вызвала его из небытия… И уже чуть не поплатилась за это. Айр был зол и расстроен, насколько он был способен испытывать эти чувства – все же он изрядно привязывался к своим жрицам. Эо и сама не знала, сколько это длилось. Миг – и ее резко отпустили, перехватив за талию и прижимая к чужому телу. Чужие губы обожгли холодом, он обвился вокруг, как всегда любил, прижимая руками, царапая когтями, лизнув раздвоенным языком.
– Ты сама виновата, алата. Не бросила бы меня и…
– И что? – горько. – У меня было время подумать, жизнь моя. Выбирая между некоторыми сведениями, храмовыми ценностями и своим ребенком, прости, я выбрала его.
– Это не помогло, – жестко. Да, он все еще зол и зол сильно, но она слишком хорошо знала древнего бога.
За ненавистью крылись печаль и скорбь. Дети у богов – редкость.
– Зачем ты пришел ко мне? – Эо слепо протянула руку, очерчивая резкие скулы, четкую линию губ, касаясь ладонью щеки, зарываясь пальцами в темные волосы. Как же мешала сейчас проклятая слепота, не давая увидеть его полностью, целиком, а не безликое очертание силы!
Эскайр что-то тихо прошипел себе под нос – и ее ноги вдруг оторвались от земли. Эо прижимали – бережно, сильно, не давая и шанса высвободиться. Шершавый раздвоенный язык слизал ее слезы.
– Я не могу ненавидеть тебя сильнее, чем люблю, илийская колдунья… Видеть, через что тебе пришлось пройти, видеть твои страдания, когда я сам уже хотел вынести иной приговор, – это невыносимо. – Голос звучал глухо.