– Значит, все же бунт? Война? – Голос дрогнул.
– Ну, до войны дело не дойдет, – ледяное шипение, полное предупреждения, – да и бунта пока как такового нет, но все к этому идет. Нашим заговорщикам надоело ждать, да и наличие у меня избранницы, а у твоего отца наследницы их отнюдь не устроило.
Он это говорит так спокойно и равнодушно, словно ему вовсе плевать – и только гребни несколько раз судорожно дернулись, выдавая, что ал-шаэ не так спокоен, как бы ему хотелось.
– Что же тогда будет?
Одуряюще красивый. Восхитительный. Совершенный, как и всегда. Интересно, помешательство на будущем муже можно считать болезнью? Посмотрит ли он на нее когда-нибудь хоть вполовину с таким же интересом? Наверное, она смотрела слишком пристально, потому что Нильяр внезапно замолчал. Сощурился – и в змеиных глазах вдруг мелькнул неприкрытый голод. Хотела ли быть более уязвимой, оставаясь при нем в человеческом теле? Бросок иршаса был почти незаметен. Миг – и ее обвивают вполне бережно, но крепко, кольца хвоста, и чуть трется об одежду чешуя. Его дыхание сбивается, расширяется вертикальный зрачок, и она ощущает жар, идущий от обычно прохладного тела. Этот поцелуй совсем не походит на тот, первый. Нет растерянности и неуверенности, лишь, возможно, самую малость. Он пьет ее, ее чувства, ее восхищение, восторг, привязанность, уважение и любовь, но отдает взамен теплую уверенность в завтрашнем дне. В его защите. В том, что она никогда больше не будет одна… Клыки царапают кожу – и она кусается в ответ, вызывая приглушенный стон, отдающийся дрожью в теле. Когти царапают спину, в голове становится пусто и жарко. Надо было остаться иршассой… Теперь синяки еще будут – мелькает и пропадает мысль.
Слишком сильно. Слишком безумно. Столько страсти под непроницаемой вечно маской. Ее отстраняют, пожалуй, слишком резко.
– Не сейчас, шиа, – тихий свист и шипение сквозь зубы.
Хвост аккуратно опускает на пол, а ненаглядный иршас оказывается на противоположном конце комнаты, сжимая кулаки так, что ранит себя когтями. Раззадорила жениха, Рин? Ой, молодец! Только она и сама едва дыхание переводит, а ведь не время совсем. Но значит ли это, что она желанна, и это не просто жажда женского тела?
– Прости, – виноватое.
Потрогала искусанные губы. Придется наложить косметические чары. Или… Родная магия отзывается легко – больше нет никакой боли. Миг, и она свертывает хвост с алыми чешуйками кольцами, в обмен получая недобрый взгляд.
Ох… тихий шепот нужного заклинания – и на ней уже есть иллюзия одежды. Что-то сегодня весь день кувырком. В присутствии Нильяра она совсем голову теряет, а так ведь нельзя.