Тан Ши коснулся ее макушки, потрепав, словно малыша. Она ощущала его приязнь и смешливую теплоту, предназначенную ей одной.
– Мой долг заботиться о душевном спокойствии моей жрицы. Я не стану стирать твою память, ты должна помнить все, что узнала, это важно. Но знай, никто тебя не разлучит с твоим принцем, змейка. Твоя кровь почти идеально чиста, ты даже не полукровка, у тебя есть любящий отец и дорогие тебе друзья. Предательство всегда больно, но согласись, лучше узнать сейчас, чем тогда, когда будет поздно.
Горло сдавило вновь, но Рин кивнула соглашаясь. Он прав.
– И поэтому прекращай жалеть себя и распускать сопли, – резкое, – ничего непоправимого еще не случилось, вопреки всем чужим стараниям. Будь достойна своего звания, моя жрица!
Темные глаза нехорошо блеснули. В них жило то же безумие, что она видела в пустых глазницах Эрайша, та же жажда мести, смешанная сейчас с искренней привязанностью к ней. Эту связь она ощутила неожиданно так полно и остро, что горло сжало. Встань, тряпка!
Она встала на колени, коснувшись лбом клубящейся тьмы; где здесь стены, где пол, было непонятно.
– Моя преданность всегда будет принадлежать вам, как и наследнику Нильяру, мой бог.
– И кого бы из нас ты выбрала? – насмешливое.
Как будто он говорит сейчас не о служении, а о чем-то ином. Или просто над ней смеется. И что сказать? Она облизала пересохшие губы, натолкнувшись на чужой пристальный взгляд, и чуть не рассмеялась от нахлынувшего облегчения. Во взгляде не было ни страсти, ни даже простого интереса к ней, как к женщине – только лукавая подначка. Но это не значит, что ответить легко. Теперь она, пожалуй, как никто, понимала глупых братцев-каэрхов. Надо будет обязательно попросить об их помиловании у Нильяра. Потому что никому бы она не пожелала попасть между молотом и наковальней – между клятвой служения своему богу, замешенной на ее крови и уже нерушимых узах, и не менее жесткой клятвы и искренней приязни, связывающей ее с наследником.
– Я… – закашлялась. – Остается лишь надеяться, что вы никогда не поставите меня перед таким выбором, мой бог, – только и смогла выговорить.
Молчание – тяжелое, тягучее. Тонкие ленты тьмы хлыстами обвиваются вокруг нее, обездвиживая. Чужие горящие глаза совсем рядом.
– А если поставит он?
– Я никогда не предам вас, господин мой тан Ши. Лучше принять смерть, чем предать.
Тоска. Сожаление. Насмешка.
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
Как можно успокоить того, кого предавали? Не один раз, не два?
– Моя душа и так уже ваша, – в самый подходящий момент всплыли данные ей знания о жрицах. – Мне осталось пройти последнее посвящение в вашем храме, и тогда уже я ни слова не смогу рассказать о вас. Ваши жрицы всегда были вам, безусловно, преданы. Я не могу убедить вас, да что там, я понимаю, что случись такое, наверняка не выдержу пыток. Но если вы желаете, чтобы я молчала – я дам любой обет.