– Спасибо, тан Ши.
– Беспечный змееныш!
Тело все еще не повиновалось, вызывая нешуточное беспокойство и за себя и за каэрхов. Не хотелось эгоистично терять то ощущение близости и заполненности, которое дарили ей все они, теперь, когда не приходилось больше выбирать между друзьями и долгом.
– Издеваешься, змейка? – Темнота недовольно фыркнула, погладив плетями черных нитей. – Ты ко мне всех сирых и убогих решила пристроить в жрецы? Нет, – резкое, – эти двое ничем не заслужили такую привилегию.
– Я…
– Но я могу принять их в аколиты. Прислужники, помощники. Ошейники снимешь сама – и они не будут более во власти императора.
– Я даже ничего не попросила… – Несмотря на трагичность ситуации, стало вдруг смешно.
Все-таки он чудесный. Пусть жестокий и упрямый, но по-настоящему справедливый, ее бог…
– Мне очень лестно, – мурлыкнула окружающая тьма, – но за сим вынужден попрощаться. Дальше сама справишься.
И глаза вдруг стали видеть серые разрушенные улицы, остроносый профиль бандита, шагающего рядом с тем, кто тащил ее, и… лича. Он выскользнул из горящего переулка легко и быстро – огромный иршас с черной чешуей и боевыми наростами. Узкие губы, так похожие на губы Кио, были чуть раздвинуты, обнажая две пары клыков с ядом на кончиках. В его руках не было оружия, только тьма, которая извивалась жгутами и ластилась, как любимая подруга. Вот откуда у Кио дар – тоже по наследству. Рин даже не успела испугаться, когда лич ударил так и не успевших ничего сообразить похитителей. Просто упала на землю, больно ударившись о выщербленные камни мостовой, когда двое живых существ обратились прахом в один миг.
Тело обдал холод, но он был не страшным – напротив, живым и бодрящим. Возможно, она уже успела перехватить частицу безумия божественного Айра, но губы разъехались в улыбке. Нашелся, змей! В этот момент Рин и не вспомнила, что это существо приносило кровавые жертвы, лишь бы вернуть себе горячую живую кровь. Главное, она выполнит наказ бога. Наверное, так и подсаживаются на это ощущение силы, на безграничное ощущение чужого одобрения и снисходительной приязни, смешанной со странной нежностью. Кто-то бы назвал это ощущение влюбленностью. Возможно, в какой-то степени это так и было, но… это лишь образ и мечта. Она любила его за то, что он просто существовал в ее жизни, за то, что могла ему помочь. А Нильяр Льяш-Таэ был тем, с кем рядом хотелось быть любимой и любящей женщиной.
Впрочем, сейчас все это пустое.
Холодная ладонь оцарапала чешуйками, но она уже смогла с собой справиться, извернула хвост, опираясь на предложенную руку.